– Я тоже разглядел тебя издали, Аристотель, ведь даже рыбак рыбака видит издалека, и при дальнозоркости, и при близорукости, и при нормальном зрении, без очков, биноклей, подзорных труб, телескопов. А такие ангелы-орлы, как мы, и подавно! Даже в сумерках, ибо мудры как совы! – улыбнулся Яков.
– А в бинокль я заметил на бригантине какой-то бардак. Какие нужно решить проблемы? – осведомился Аристотель.
– С проблемами команды бригантины пусть парятся карабинеры, а вот нам, с дамой, нужно попасть в Палестину, – ответил Яков.
– С этим нет проблем! Я и моя команда рады составить вам, в этом, компанию! Я иду из Корсиканского Аяччо в Пелопоннесский Каламе, и хотел, по пути, завернуть на Капри, для встречи с тобой, но вот пофартило встретить тебя подальше от карабинеров! Если ты не против, то сбросим груз в Каламе, а оттуда дойдём до Палестины.
– Это по пути, так что в счастливый путь! – согласился Яков, не возразила и Фотиева.
– Древний Аристотель сказал, что правильность пути определяется счастьем идущего по нему. Но, в отличие от него, я имею такого дорогого друга, истины которого делают меня всё богаче и богаче! Я счастлив, идти твоим бесконечно правильным путём, бесценный мой друг и учитель – Яков! – глубокомысленно произнёс Аристотель то, что в других устах и для другого, прозвучало бы как явный подхалимаж.
Вскоре, люгер «Морской ангел», с вновь прибывшими, отнюдь не ангелами, «упорхнул» на крылатых парусах, курсом на вполне земной портовый город Каламе.
А в это время, бригантина «Морской волк» рыскала где-то между Сицилией и Сардинией.
Когда Ильич очнулся и вытащил голову из дыры в палубе, то от красоты увиденного зрелища его охватил восторг такой же силы, какой бывает у человека, попавшего из захолустной дыры в прекрасный город, с витринами зеркальными, с гирляндами огней! Он увидел небо усыпанное звёздами, которые отражались в морской воде, вокруг судна – куда ни глянь.
«Здесь не только небо в алмазах, но и море! Воистину, здесь море величайшей красоты!» – подумал Ильич. Ему, вдруг, показалось, что он летит на звёздном корабле, среди звёзд, в глубинах космоса. Ведь отнюдь не морские звёзды, а космические, кружили ему голову своим чарующим великолепием. Память о прекрасной Елене у него, от перенесённого удара, временно отшибло. Трупы капитана и его помощника выбросило, при качке, за борт, и поэтому ничто не портило Ильичу впечатление от увиденного, и он долго любовался завораживающе-прекрасным зрелищем, и чувствовал себя весьма комфортно. Ветерок дул слабый, бригантину слегка покачивало, как люльку с младенцем, штурвал немного вращался туда-сюда.
«Какой умный звездолёт! Сам корректирует курс своего движения! О, это отнюдь не корабль дураков!» – не поскупился на похвалу Ильич. Но уже через час, поднявшийся сильный ветер и взошедшая полная луна, странным образом, несколько оживили его память и пробудили иное воображение. Ему привиделась Елена, бегущая по волнистой лунной дорожке, искрящейся на воде. Светлый образ любимой Елены, казалось, указывал судну курс движения. Завороженный этим зрелищем, Ильич взялся за штурвал, стараясь вести судно по лунной дорожке, вслед за любимой. Сама природа сопутствовала ему в этом: ветер дул в этом направлении. Когда же на фоне диска луны появлялось очертание птицы, ему казалось, что это воплощение Елены, указывающее ему верный курс к милой на Капри.
