Чем чёрт не шутит. Том 2 - страница 39

– Ой, нет! Но что делать?!! – не находила себе места Фотиева.

– Беги и укройся в гальюне, ибо Ильич сейчас нагрянет в каюты, для расправы над тобой! Я его успокою, скажу, что ты, в панике, бросилась за борт, и уже скорее всего находишься на дне, где тебе, якобы, и место! Тебе сейчас главное не попасть под его горячую руку, тем более с огнестрельным оружием! Беги, я тебя прикрою и остужу ему голову, если потребуется, то и холодным оружием! – сказал Яков, указывая взглядом на брошенный на палубе нож судового кока, не менее надёжный в этом деле, чем морской кортик.

Фотиева, не раздумывая, бросилась в гальюнное укрытие. А Яков, не мешкая, зашёл в её каюту и выволок оттуда на верхнюю палубу, набитые церковными ценностями: два саквояжа и рюкзак! Он успел привязать толстой леской этот ценный груз к попавшимся под руку пяти спасательным кругам, как бригантина сильно накренилась, по ходу, на левый борт, что дало возможность Якову соскользнуть по палубе и легко переправиться за борт, вместе с подготовленными к сплаву ценностями. Ильича же крен судна застал в тот момент, когда он, со словами: «сука подкабельно-корабельная, надуть меня решила?! Думаешь я тебе мыльный пузырь – лопну и никаких последствий?! Да ты у меня сейчас будешь пузыри пускать! Занимайся там своим надувательством, раз оно тебе по вкусу…», превозмогая боль в паху, пытаясь идти морской походкой по качающейся палубе, направился было устроить Фотиевой каюк в её каюте. Однако, опасный крен судна кардинально изменил план его действий и быстроту их выполнений. С ловкостью морского краба, Ильич добрался до штурвала судна. Мимоходом, он увидел злорадное для него зрелище – как перекувыркнулась через борт и скрылась в морской пучине Фотиева. Вдохновлённый этим зрелищем, Ильич мощно и радостно крутанул штурвал в противоположную крену сторону, рассчитывая, что это будет сродни повороту колеса Фортуны в лучшую для него сторону – в сторону достижения любимой Елены, а не чуждых ему берегов или морского дна. Но пофартило ему далеко не во всём, ибо бригантину качнуло на правый борт столь сильно, что Ильич, не удержавшись за штурвал, и не устояв на ногах, грохнулся о верхнюю палубу, пробил в ней дыру головой, и, от удара, потерял, по привычке, сознание.

«Вовремя покинул я это злосчастное судно, на котором хозяйничает безнадёжный утопист и взбесившийся позорный волчара – Ильич, а в дерьмовой засаде засела хищная волчица – Фотиева! Да, столь же вовремя я покинул этот плавающий гроб, как прежде своевременно покинул я злосчастный СССР – корабль дураков, идущий безумным курсом большевизма, идеология которого – розовые очки на близоруких глазах недалёких масс! Пусть плыву я не по реке времени, но море времени у меня есть, и на счастливый люгер я попаду, не истратив последней капли сил, попаду – «с корабля на бал»! – подумал Яков, наблюдая, как бригантина, по кривой, разминулась с люгером, и, видя, что на люгере заметили его и сбавили ход.

«Бригантинные морские волчата раньше крыс своё судно покинули, что ж – каждому своё! И хотя креста на мне с юности нет, ибо с юности привык я сам не плошать, на Бога не надеясь, но вот к старости меня к Богу потянуло, даже грешить стало морально трудней! Может это от многолетнего воздействия благодатного климата Капри стал я задумываться о Божьем раю после смерти, и о том, чтобы избежать грозящего ада?!! Были бы Тиберий и Калигула крещены христианами, может быть, их тоже побудил бы Капри к покаянию, паломничеству в святые места и духовному очищению! А вот и Горький и Ильич, видать, ещё до Капри души свои дьяволу продали, как продали, затем, и Святую Русь, так что воздействие Капри на них было столь же эффективным, как мёртвому припарка! А если в душе Ильича что-то и шевельнулось в сторону христианской любви и милосердия, то это, скорее всего, чёртовы шутки и бесовские проделки – их кураж и насмешки – временное благое затишье для грешников, перед адскими страшными бурями и муками продажных душ!» – задумался, было, Яков, отдыхая на «плоту» из спасательных кругов и привязанной к ним ценной клади, и ожидая спущенную с люгера шлюпку. Но тут он почувствовал крепкую хватку на своих ногах, и, оглянувшись, узрел более ужасающую, чем акула или спрут, Фотиеву. Две огромные груди Фотиевой держали её на плаву, будто два спасательных круга. «Такую бабу не утопишь, парафин она, что ли, себе в груди накачала?! Среди морских волн чувствует себя столь же свободно и уверенно, как среди мужиков, или словно пьяный мужик, которому и «море по колено»! – молча, изумился Ильич, и обратился к ней с ехидством: – Мадам, Вы сбились с курса?! Ваш драгоценный возлюбленный Ильич идёт иным курсом, следуйте за ним! А этот балласт Вам только помешает, Вы уверенно держитесь на морских волнах, а с дьявольскими талантами Ильича, легко обойдётесь без церковных ценностей, и обретёте несметную массу «Жёлтого дьявола» – и чёрте где и где угодно!