– Ну что вы, Галина Семёновна. Человеку иногда нужно с кем-то поделиться. Моей бабушке Ане с мамой тоже не сладко пришлось во время войны, – поддержала я разговор. – Сначала они пережили страшные бомбёжки и оккупацию Старой Руссы, где в то время проживали, а потом и ужасы Саласпилсского концлагеря.
В самом начале войны за город шли ожесточённые бои. Дом, где они жили, находившийся на окраине города, обстреливался практически каждый день то с одной, то с другой стороны. У моей бабушки была чудотворная икона Иверской Божьей Матери. Каждый раз, когда начинались обстрелы, она брала икону и ставила в то место, откуда велась стрельба. За всё время войны в дом не попал ни один снаряд.
Когда немцы вошли в город, один из офицеров поселился в бабушкиной квартире. Дорогой оклад с иконы он снял и, желая продемонстрировать меткость в стрельбе, выстрелил в неё, как раз в то место, где была изображена стекающая по щеке струйка крови. Через три дня его не стало.
– А что стало с иконой? – заинтересовалась Галина Семёновна.
– Бабушка закопала её в палисаднике у дома в одном месте, а другие ценные вещи – в другом. Самое интересное, когда они с мамой вернулись в Старую Руссу, которая была практически стёрта с лица земли, обнаружили, что закопанные вещи были разграблены, а икона осталась целой и невредимой. Сейчас она находится в доме моей младшей сестры в Москве.
Я заметила, как Галина Семёновна всё больше заинтересовывается моим рассказом.
– Как же твоя бабушка с мамой попали в лагерь? – спросила она.
– Когда Красная Армия начали наступление, немцы в срочном порядке стали вывозить всё самое ценное, а то, что не успевали увезти, уничтожали на месте. Часть жителей они угнали в Германию, а часть, в том числе и мою бабушку с мамой – в Саласпилсский лагерь.
– А твой дедушка?
– Дедушка Сергей был дворянского происхождения. Во время конфискации Советской властью имущества семьи, его матери удалось кое-что припрятать. В голодные годы, то ли в 32-м, то ли в 33-м году, он сдал серебро в торгсин, чтобы купить продукты. Очевидно, это было не то серебро, которое разрешено было сдавать. На него донесли. Дедушке дали десять лет лагерей без права переписки. Родственникам даже не удалось узнать, в каком лагере он находился.
Через какое-то время бабушка получила ответ на очередной запрос с известием о смерти её мужа. Маме тогда было года три или четыре, а её братику, умершему в младенчестве, едва исполнился год. Дедушка так и не узнал, что у него родился сын.
От его матери невестке, то есть моей бабушке, достались фамильные драгоценности, а точнее то, что от них осталось – одна серёжка и колье, которое и спасло им с мамой жизнь.
Галина Семёновна внимательно слушала меня, ходя взад и вперёд. Пачка Беломорканала была уже почти опустошена, и окружающие предметы мне казались расплывающимися в сизой дымке.
Я понимала, что заинтриговала её. Поэтому, не дожидаясь очередных вопросов, продолжила:
– Когда мама с бабушкой вместе с другими женщинами и детьми прибыли в лагерь, их разместили по баракам. Лагерь находился за тройной оградой колючей проволоки. Людей там истязали непосильным трудом, морили голодом, подвергали физическим пыткам и унижениям. Над детьми проводили эксперименты, брали кровь для нужд немецкой армии.
Комендант лагеря, Курт Краузе, натравливал на заключённых свою овчарку. Как рассказывала бабушка, однажды она чуть не попала под его шальную пулю – у Краузе было хобби стрелять по узникам лагеря из окна своего кабинета.
