Ночь выдалась на удивление ясной. В небе, наконец-то чистом от туч, поблескивали звезды. Взошла полная луна. Ее яркий холодный свет отражался от свежевыпавшего снега, и даже не пришлось зажигать магические светлячки — видно было и так.
Так что с погодой ему определенно повезло. Не повезло с лошадью: прошлую пришлось вернуть выдворившему их господину Генто, а новая, гнедая, взятая у владельца нынешнего постоялого двора, не отличалась ни скоростью, ни спокойствием: даже в полной тишине постоянно прядала ушами, нервно к чему-то прислушиваясь, и то норовила сойти с дороги, то отказывалась ускорять шаг.
Когда свернули с укатанного тракта, стало еще хуже: то ли гнедая боялась темноты, то ли леса, а может, просто-напросто не доверяла незнакомому седоку, но по сугробам кобыла плелась с такой скоростью, что Март скорее добрался бы пешком. Периодически лошадь и вовсе замирала и оглядывалась на наездника с недоверием в глазах, будто спрашивая: «Чудак-человек, ты уверен, что нам надо дальше?»
Он был уверен.
Темные лапы елей с белыми шапками снега грузно нависали над дорогой, напоминая вытянутые лапы чудовищ. Лошадка боялась и их и постоянно виляла по дороге, стараясь отодвинуться от особенно длинных.
А когда над головой, точно как в прошлый раз, с громким карканьем пронеслась потревоженная ворона, кобыла встала как вкопанная и даже попробовала пятиться.
Мартин с тоской вспомнил серую «госпожу Спокойствие» и спешился. Ноги утонули в снегу до середины икры.
— Ну ты чего? Все же хорошо, просто лес. — Он обошел кобылу и ласково погладил ее по белеющей в темноте полоске носа. — Всего лишь ворона, мы ее разбудили…
Хотел бы Март и сам быть уверенным в том, что говорил. Практически то же самое место — и снова ворона. Забавно, если еще и та же самая. Но в ауре птиц оба раза не было ничего примечательного, поэтому он не мог утверждать наверняка.
И все же — то же место…
Может, тут где-то гнездо, совсем рядом с дорогой?
— Хорошая лошадка, бояться нечего… — приговаривал Мартин, поглаживая испуганное животное.
Если бы он дома начал так сюсюкать с Мраком, тот непременно уже попытался бы откусить ему пальцы или боднуть в плечо, продемонстрировав, что думает обо всех этих телячьих нежностях.
Гнедая не огрызалась, однако и не успокаивалась. Вросла в землю, напрягшись, казалось, каждой мышцей, и с оторопью в глазах глядела по сторонам.
Мартин вздохнул и похлопал кобылу по плечу.
— Ладно, пошли пока так. — Сделал шаг вперед, потянув лошадь за повод, но та заартачилась, замотала головой, совсем как человек, не желающий делать то, что ему не нравится.
Ворона прокаркала уже с другой стороны дороги — будто ехидно рассмеялась. Гнедая вздрогнула, запрядала ушами.
И снова все стихло.
Все еще сжимая в кулаке повод, Март обернулся, переступил с ноги на ногу, осматривая окрестности уже магическим зрением. Ничего: обычный ночной лес, ауры животных и птиц. Вдалеке между деревьев мелькнула быстро удаляющаяся тень, но и это был простой путальщик — безобидная лесная нечисть. И все — ничего подозрительного или хотя бы смутно опасного.
Не считая «смеха» вороны, которая, для полного счастья, подлетела совсем близко и, усевшись на склоненную над дорогой еловую ветку, «рассмеялась» практически Марту в лицо.
— Сгинь, — шикнул он на нее.
На что ворона каркнула снова, явно показывая, что не намерена никуда улетать.
