— Руку давай, — проворчал недовольно, явно воспринимая неудачу в поисках как личное оскорбление.
Натужнее заскрипел снег. Громкий выдох верхнего, затаскивающего более крупного приятеля на дорогу, и снова скрип — уже размеренных, удаляющихся шагов.
— Не пойму, куда он мог деться… — сетовал неназванный обладатель более звонкого и молодого голоса.
— Он, чтоб его, девятка, как ты думаешь?..
Звуки голосов и шагов на снегу отдалялись все дальше и дальше.
Мартин разжал кулак, выпуская стрелу; прикрыл глаза, откинувшись на сугроб позади себя и выравнивая дыхание.
***
Мартин не смог бы сказать с уверенностью, когда все стихло: через несколько минут или часов, — он несколько раз терял сознание и снова приходил в себя, слыша движение и голоса со стороны дороги, а иногда совсем рядом — почти над головой.
Потом Март еще некоторое время сидел неподвижно, напряженно вслушиваясь в тишину ночного леса, прежде чем решился пошевелиться.
Голова кружилась нещадно. То, что он пытался зажать рану рукой, не слишком-то помогло. Снег под ним впитал в себя столько крови, что можно было подумать, будто кто-то в этом месте разделывал поросенка.
Мартин кое-как дотянулся до ножа. Взял в зубы край плаща, натягивая ткань, и рубанул острым лезвием, отхватывая длинную полоску ткани.
От резкого движения повело в сторону, и он еле успел опереться на снег здоровой рукой и сохранить равновесие.
Принялся накладывать повязку, действуя одной рукой и зубами. От металлического привкуса крови подташнивало. Перед глазами летали назойливые «мушки». А каждое движение давалось с большим трудом.
Это же нужно было так вляпаться…
Не сейчас! Он запретил себе думать. Сперва остановить кровь и избавиться от стрелы, запустив самоисцеление, все остальное — потом.
Чертова стрела!
Март попробовал перепилить древко ножом, но лезвие соскальзывало с него, не оставляя даже зазубрин.
Снова попытался выдернуть целиком… И снова — ничего. Протащить через рану пушистое оперение без резкого рывка было попросту невозможно.
Что-то твердое… Камень или ствол дерева…
Садануть со всей силы, чтобы вырвалась…
Пусть с частью ладони…
Лишь бы избавиться…
Мысли путались.
Ему удалось подняться на ноги с третьей попытки. В итоге пришлось откатиться к ближайшей ели и, ухватившись за ветку здоровой рукой, вскинуть тело вверх. Однако раненая нога сразу же подогнулась, прострелив болью от бедра до ступни, и Март чуть было снова не распластался в снегу.
Уцепился, подтянулся выше.
Скинул капюшон на плечи, жадно хватая ртом ледяной воздух. По лицу и спине градом катился пот.
Еще одно усилие… Взяться за ветку выше, выпрямиться…
Вокруг, как назло, только хвойные деревья — ни одного гладкого ствола, об который можно было бы с размаха ударить рукой со злосчастной стрелой.
От боли и слабости потряхивало. Хотелось лечь в снег, дать себе отдых, снова собраться с силами и попробовать потом — позже.
Манящее «позже» буквально звенело в голове. Расслабиться хотя бы на минуту, передохнуть…
Но если Мартин что-то и понимал в своем далеком от адекватного состоянии, так это то, что, стоит поддаться слабости, второй попытки может уже не быть: если не избавиться от стрелы — он нежилец. С ней не работает самоисцеление, с ней не вызвать помощь, с ней…
Сознание снова начало ускользать.
Март мотнул головой, пытаясь отрезвить себя. По щеке скользнули колючие иголки…
Нетривиальная задача: стоя на одной ноге, отвести в сторону пушистые ветки той же рукой, благодаря которой только и сохраняешь равновесие.
