Они забрались на крыльцо (у входа лежал чёрный резиновый половик и стояли красные резиновые сапоги) и вошли внутрь.
С порога девочку ошеломила пустота и чистота этого дома.
Дедушка Николай жил скупо, даже аскетично. Комната, в которой они оказались, была одновременно прихожей и кухней. Слева от входа – вешалка, на которой три куртки: лёгкая льняная для лета, спортивная ветровка для осени-весны и дублёнка для зимы. Две кепки на крючках, обувь у стены. Холодильник, шкаф для посуды, плита, стол, два стула. Часы на стене. Дверь в соседнюю комнату, узкая лестница на мансардный этаж. Ни пылинки. Ни грязных чашек, ни непомытой посуды. Ни брошенного носка, ни забытых вещей на столе.
Уля заглянула в холодильник. Пусто.
– А тут кто-то убирался? После смерти дедушки?
– Да кто тут будет прибираться, – сказала бабушка, распахнув шкаф и разглядывая посуду. – Надо же, я помню эти чашки. Мы их в восемьдесят втором купили, югославский сервиз…
А ещё здесь не было телевизора. Нет, серьёзно. Какой пенсионер без телика?
Ульяна заглянула в две жилые комнаты, но там были только кровати, печки-буржуйки и книжные шкафы. Книг оказалось много, но все какие-то непонятные. Эволюционная биология, введение в структуры мозга, системные механизмы высшей нервной деятельности, проявления спонтанной биоэлектрической активности, какие-то звёздчатые ганглии и прочие гормоны и гипофизы. И отдельная полка с книгами про какую-то эзотерику – но не такую, какую любила Ульяна. Нет, там были старые, рассыпающиеся брошюры, блёклые от старости томики на плохой газетной бумаге и даже самодельные рукописные книги. Ульяна не поверила глазам – реально распечатанные на каком-то древнем принтере и вручную переплетённые книжечки про диагностику кармы, биолокацию, иглоукалывание и прочие битвы экстрасенсов.
Она подняла глаза и вздрогнула – со стены на неё смотрела чёрная маска резного дерева. Африканская? Австралийская? В общем, какая-то этническая. Жёсткие складки рта, хищный нос, высверленные зрачки в тёмном дереве и сложная, из переплетающихся жил, корона на голове. Очень странная вещь, совсем не подходящая для этого дома.
– Уля, чай готов! – позвала бабушка, и девочка с облегчением вышла из комнаты.
– А чем он вообще занимался? – спросила Ульяна, когда они сидели за столом, застланным старой клеёнкой в крупную красно-белую клетку. – Что охранял?
– Ничего Николай не охранял, – сказала бабушка, устроившись в кресле. Она пила обжигающий чай мелкими глотками из старинной пузатой ребристой чашки. – Он в НИИ биологии мозга работал. Доцент был. Изучал эволюционные возможности. Оклад триста двадцать рублей и продуктовый набор на Новый год: сервелат «Финский» и конфеты «Мишка на Севере».
– Но ты же сказала: что охраняешь, то имеешь. А этот забор…
– Да забудь ты про него! – махнула бабушка. – Достал где-то по знакомству. Тогда всё так было: ты мне, я тебе. Договорился с кем-то на каком-нибудь производстве.
– А что он взамен дал? Чьи-то мозги?
Бабушка Лера поперхнулась чаем.
– Уля, что ты несёшь! Какие мозги. Заплатил, вот и всё. Дался тебе этот забор!
– Но…
– Хватит, – отрезала бабушка, и Уля послушно замолчала. Встала, чтобы сполоснуть чашку – водопровод дед Николай обустроил уже по стандартам двадцать первого века и поставил насосную станцию.
– Пойду разбирать сумки, – сказала бабушка.
Уля поставила чистую чашку обсыхать на полотенце, посмотрела на окно и поняла, почему дед Николай развёлся с бабушкой. На подоконнике стояли квадратные бумажные коробочки. В одной лежали спички. А в другой, так же аккуратно, обгоревшие. И ни одной на подоконнике. Для бабушки, которая не могла без суеты даже стол протереть, такого аккуратиста, конечно, вытерпеть было невозможно. Наверняка это она с ним развелась.
