Без движения, в вечерних сумерках, стало холодно. Рада терпела поначалу, переминалась с ноги на ногу, все еще всхлипывая и давясь воздухом иногда. Плакать она тоже уже устала. И не сесть даже: трава под ногами мокрая от тумана, а под ней влажная болотная почва.
Как глупо. Ее тут оставили на смерть, по сути, а она все по старой привычке боится сидеть на мокром или на холодном…
Махнув рукой на наветы тетушек – тех самых, что ее без сопротивления, вот так запросто, отдали… Говорили, что любят, обнимали, хвалили. А потом ей “приданое” быстренько собрали. – Рада плюхнулась на землю, усмехнувшись едко тому, что длины веревки хватило.
И стала сидеть, во внезапно наступившей тишине. В сгущающейся темноте.
Одна.
В голове, будто обезумевшие белки, сновали туда-сюда мысли. Повторялись из раза в раз, царапали сердце.
О том, как она виновата. Как всех подвела. Как обидно, и горько, и больно ей от того, как все получилось, как ее тут бросили. Как ей жалко, что она теперь пропадет и погибнет тут, ничего толков в жизни не успев. Как ей страшно, и холодно, и плохо…
– Ты чего тут забыла? – Раздался смутно знакомый голос. Где-то рядом, но не понять, с какой стороны.
Рада завертела головой, и от удивления словно из-под воды вынырнула, почувствовала все снова четко и ясно. За спиной – ствол березы, справа – заросли черники, и ивовая поросль вдалеке, а слева – заросшие травой кочки, на много десятков шагов. И не видать никого.
– Онемела, что ли? Еще несколько дней назад, помнится, болтала за милую душу. – Послышался снова этот голос, мужской и явно чем-то недовольный.
И тут на землю перед девушкой спикировал филин: огромная птица с размахом крыльев, кажется, большим, чем рост Рады, беззвучно опустилась на траву, пристально глядя прямо на девушку. После нескольких секунд испуганного молчания филин снова заговорил, подергивая “ушками” из перьев:
– Я спрашиваю, что ты тут забыла? Зачем по моему болоту шарахаешься по темноте? Давно на гадюку не наступала, или на… – Тут филин наконец заметил темную веревку. – О, вон оно как… И за что же тебя, девица, так оставили? – Голос существа жалостливо смягчился, и филин сделал пару шагов навстречу девушке, словно порываясь как-то помочь, но и остерегаясь в то же время.
– Я беду накликала. – Ответила Рада, после слез хрипло и медлительно. – Меня в чертовы невесты неправильно венчали, вот дух и обиделся, и стал нашему селу беды учинять. И, чтобы духа умаслить и дождь призвать, меня… Меня… – Губы ее снова задрожали, а к покрасневшим глазам подступили, казалось бы, иссякшие слезы.
– …Принесли в жертву. – Закончило за девушку волшебное существо, и вдруг начало невесело хихикать: – Хорошо ж выходит! Они сами обряд нарушили и неправильно тебя, что там, венчали? Сами ошиблись, сами себе проблем наделали, а теперь ты виноватая. И, чтобы свои проблемы решить, они тебя же на откуп оставили? А-ха-ха, невероятно! Какие же они самоуверенные глупцы…
– Ну, неправда. – Тихо возразила Рада, сама дивясь тому, как легко у нее язык развязался. Она обычно при незнакомцах молчит и наблюдает, а уж волшебных тварей такой силы и влияния, как этот филин, и подавно еще не видала. И все же, сидит тут, спорит. – Если бы я была совсем не виноватая, люди бы не рассудили, что мне положено “к духу” в топь уйти. Страшно, конечно, до смерти, и горько, но так правильно! Так надо. – Тут девушка хотела было пояснить, почему именно надо, но не смогла найти подходящих слов, чтобы выразить это щемящее чувство обязательства и ответственности.
