Честь за честь. Сага последнего тлухеди - страница 13

Оный же капитан сразу на Кадьяк поспешил с Барановым торг вести. Бостонцы оба тоже не сильно замешкались. Один вслед королевским людям пошёл с мехами компанейскими, что им двоим при дележе достались. Как ныне уж понимаю я, не могли они их себе забрать, а право на награду за возврат русским имели. Тот же, кто в Хуцновском жиле зимою речи противу русских держал, к ним идти не решился, хоть знать не мог, прознали они чего иль нет, но ведь прознать-то и впрямь могли.

Королевский капитан на Кадьяке поначалу держался строго, на берег не сходя и корабль соблюдая готовым к бою, да с Барановым прочинился недолго. Быстро он понял, что с этим правителем как торг не веди, а больше того, что тот сам предложит, не получишь. Посему и взял за возврат полона да шкур компанейских сколько дадено было. За то и сверх того свой товар всякий – с полдюжиной пушек да полсотней ружей и припасов к ним – продал весь без остатка, хоть и не по желанной цене, да и не в убыток. И пришедший вслед ему бостонец тоже в накладе не остался.

*****

Партия же промысловая, что из Михайловской крепости вышла, ни о чём таком не ведая, дело своё где-то в Проливах к югу вела исправно. Повинуясь плану общему, выследили её кэйковцы лишь парой дней после ситкинского взятия. Выследили хорошо, ничем себя не выдав. А на следующий день дали партовщикам поработать до вечера, поужинать и ко сну потом отойти. По густой же тьме к лагерю их из лесу тихо подошли, тогда и ударили. Потому и сражения никакого не вышло, а только избиение. Больше полутора сотен народу из партии той полегло, и лишь немного побольше дюжины сбежать и укрыться смогли.

Тлинкиты же никого своих не лишились, победу одержав полную. Шкуры, партовщиками заготовленные, да иное имущество, цену имевшее, победители себе в добычу забрали. Байдарки же их многие порубили и бросили.

Начальника их русского^>47 с одним алеутом живыми взяли, да они, сноровку и ловкость явив, вырваться и бежать сподобились. В лесу ещё с полдюжины своих собрав, одну байдарку на берегу, что поцелее была, на скорую руку зачинили да бежали со сторожею сугубой на Ситку. Там на месте крепости головешки только её обнаружив, до самого Якутата в страхе великом поплыли. А днями и ещё одна группа спасшихся туда явилась.

Так и вышел русским от тлинкитов в Ситке полный разгром и истребление – и с крепостью, и с людьми.

Тем временем, как и было решено зимой в Хуцнуву, акойцы всеми, какими могли, силами пришли в Якутатское жило овладения тамошней русской крепостью ради. И готовы уж были оную брать, как вдруг явился туда Кусков со всею своею партией, который акойцев-то уже побивал крепко. Видя столь могучее той крепости усиление, пришлые воины изрядно приуныли и по размышлении здравом по домам разъехались, а сами якутатцы о таком безумном деле уж и помыслить не могли.

Однако и меж русскими, как Кусков потом сказывал, ужас перед грозой тлинкитской был столь велик, что партовщики плыли весьма скрытно и к крепости приблизились только по темноте, уж ожидая увидеть только развалины, как на Ситке. А посельщикам якутатским разорение кровавое от тлинкитов день и ночь так мерещилось, что жалились они пред ним, дескать, быть там более им невмочь, и грозились отплыть на Кадьяк

самовольно, и саму крепость, и пушки, и имущество компанейское побросав, к чему уж и лодку приготовили. Тогда решил он сам подождать в Якутате, пока не уймётся всё, а посельщикам пригрозил крепко, чем и в чувство привёл.