Честь за честь. Сага последнего тлухеди - страница 17

Погибло шестеро русских и четверо коняг, а изранено было несчитано. Баранову руку пулей прострелило так, что из неё

и через год доктор осколки кости вынимал. В ту же пору Правитель крепко ругал тоёна конягского за бегство его. Тот же, русские сказывали, всё твердил: «Виноват, Ляксандра Андреич, вперёд не пойду». Тогда правитель подобрел и сказал: «Сам знаю, что вперёд ты не пойдёшь. Так ты хоть назад не бегай». На том все и посмеялись от души.

Заутро тлинкиты начали было обстреливать корабли русские из фальконетов своих, да ни единого раза даже не попали. Зато как ударили пушки русские, кои уже к крепости пристрелялись, то к вечеру стало им ясно, что нового штурма палисад их не удержит, особливо за недостатком пороху и пуль, коих у русских по всему было в изобилии. Потому с новым восходом у тлинкитов опять белый флаг поднялся, и полетели слова о желании замириться, а следом и аманаты пошли один за одним. Тогда из крепости вышло много людей и начали они было ядра пушечные собирать, но русские им того не позволили, а парой выстрелов обратно за палисад загнали.

Днями же аманатов ситкинских набралось больше дюжины, всё детей тоёнских и прочих людей благородных. И пленников алеутских четверых вернули, из коих один был пола мужеска. Одна из тех алеуток сказала, дескать Катлиан послал за подмогой в Хуцнуву. Баранов тогда, подвох заподозрив, повелел ситкинцам укрепление своё покинуть, в иное место перейдя, ежели полного побития своего не желают. Те попросили себе только ещё одну ночь в крепости, чтобы с рассветом двинуться в место, им указанное. Сами же всё ждали подмоги хуцновской, коей так и не случилось. Весь день Катлиан отговаривался всячески и обещал идти по новому утру.

Тогда уж поняв, что ещё дня на ожидание более не получат, но коварства от русских сильно опасаясь, всё что можно собрав, ночью двинулись они тайком по лесу. Даже собак своих, лая их опасаясь, перед тем зарезали. И на жертву не поскупились, троих или четверых мальчиков-калгов^>53 заколов. Три старухи уж бессильные, на переход тот не решившись, на милость русским сами остались.

Трупов, на скорую руку погребённых, нашли до трёх десятков и столько же яку и прочих лодок на берегу обнаружилось, из коих одну старухам ситкинским отдали, дабы плыли с миром себе наудачу своих искать.

Крепость Баранов отдал партовщикам на разграбление, а потом повелел сжечь.

Ситкинцы же через лес и горы пробирались к Хуцновскому проливу и на пути том тяжком немало людей от мороза и нужды в еде потеряли. На заливе они подали знать о себе дымами, после чего хуцновцы их на свой берег и забрали.

Баранов, чтоб уж больше потерь ратных и всех прочих на Ситке не нести, стал строиться тут усиленно, на Кадьяк зимовать отпустив только большой корабль ещё с одним малым. Катлиан же с ним воевать доле не решался, но уж с осени нападениями и убийствами тех, кто не сильно осторожен был, давал знать, что вражда для него ещё не кончена и за русскими, его место занявшими, он приглядывает непрестанно. Яку тлинкитские тоже туда заходили, приблизиться не решаясь, а только на дело строительное посматривая.

*****

А ситкинцы, всё потеряв без остатка в землях своих родных, новое жило укреплённое себе поставили на том же Хуцновском проливе, только со своей стороны. Обнесли они его палисадом добрым, хоть и не таким могучим, как Крепость Молодых Саженцев и назвали Крепостью Малого Палтуса. Место выбрали для защиты весьма сподручное, с мелким подходом с моря и камнем изрядным в нём, чтобы большому кораблю с пушками сильными подойти близко никак нельзя было. С суши подход туда тоже шёл лишь один и весьма узкий, который они ещё и засекой доброй перекрыли.