Честь за честь. Сага последнего тлухеди - страница 19

Однако всё ж нашлось у них слабое место, которое их и сгубило. Взяли они в обычай привечать самый малый из родов тамошних – тех самых тлухеди. Возможно, морочились они тем, что люди эти были как бы из их друзей эяков, ибо говорили на том же языке. Я не знаю. А только привечали тамошние русские тех тлухеди, и вождь их Танух вовсе прослыл другом коменданта якутатского. Русские промышленные давали им приют и работы многие, за которые правда слишком часто забывали платить, то ли в дружбу засчитывая, то ли из скупости обычной. Тлухеди же то за тяжкую обиду принимали, особо когда насмехались над ними куашковцы^>54 и при том жестоко, ибо позволяли они с собой обходиться как с рабами, и где было сыскать больший позор.

Ещё когда Танух набрёл на берегу на разбитую и брошеную русскую лодку и выдернул гвозди, чтобы сколотить могильный ящик для родича своего, то русские не придумали лучше, чем ославить его вором и даже смертию за то грозить. И было то сверх терпения его.

На большом совете куана Танух сказал: «Из-за этих русских к нам идёт голод, и всем нам смерть грозит. Так лучше умрём ныне как мужи достойные». Но не все поддержали его. Старший тоён Салва, коего русские на Кадьяк с собой брали и окрестили Фёдором, воевать с ними не пожелал. И Танух в сердцах отрезал громко: «Значит, я сделаю это сам!» Посему пошли за ним только тлухеди да кое-кто из других молодых, чьи сердца горели чувством и жаждой подвига, не обременённые опытом и разумом старших. Салва же, хоть от дела того и отстранился, но и мешать не стал.

Всего русских с алеутами и прочими, мужчин и баб с детьми, в крепости жило до сотни. Сгубило их то, что у тлухеди, и в первую голову у Тануха, вход в крепость был вольный. Потому и плану Тануха препон не вышло. День он выбрал к концу лета

ближе. Тем утром подождал он, когда большинство насельников крепости поутру на рыбную ловлю к запору отплыли, тогда уж сам пошёл к начальнику русскому^>55, самого бойкого из молодых своих отправил к сторожу на воротах, а остальным всем скрытно сидеть велел.

Он свободно прошёл к начальнику и завёл разговор, а потом ударил большим кинжалом в сердце, да попал в табакерку, что была у него в кармане на груди. Но в краткой схватке Танух с кинжалом одолел хоть и сильного, но безоружного русского и сигнал своим из окна подал.

Одновременно с ним и тот парень к воротам подошёл и стражнику туесок с морошкой подарил, чем угодил изрядно, а потом попросил топор, чтобы дров ему же и нарубить. Работа такая, как помянул я уже, делом была обычным; посему топор парнишка получил и сработал им лихо, голову тому стражнику надвое развалив.

Тут уж и прочие в крепость ворвались, да всех немногих, кто в ней был, порешили скоро. Тогда стали они рыбаков поджидать терпеливо и скрытно. В вечеру подходили те на лодках своих по одной с реки по протоке узкой и брать их, как бы встречая, чтобы помочь, да убивать кинжалами было легко.

И всё же из сотни той десятка два людей – русских, алеутов да чугачей обоего полу – выжили, кто схоронившись, кто сбежав, но по большей части в плен попав. Только шестеро чугачей, что в тот день ягодным сбором промышляли, уплыли на байдарке своей. И хоть стреляли по ним с берега много, а была беглецам тем удача. Они-то и доставили русским в крепость Константиновскую на Нучеке^>56 весть тяжкую, в кою начальник тамошний не сразу поверить смог.