- Ведь никто не подозревает ее в черной магии! Фу! Как можно даже подумать такое! - фыркнула она с возмущением. – Донна Катарина так набожна, в воскресенье всегда посещает мессу, а, как известно, черные колдуны не могут вынести мессы, - тут она понизила голос и добавила: - Наш лекарь, дон Рафало, сказал что это была обыкновенная холера…
- Из-за холеры дон Серхио бросился со скалы?
- Нет же! Из-за холеры умер дон Анджело. Ах, донна Катарина так его любила! Она так убивалась на его похоронах! – донна Инес промокнула кружевным платочком глаза. – Какое несчастье, что из всего нашего города проклятая болезнь выбрала именно дона Анджело – такого молодого, такого красивого, учтивого… И ведь никто больше не умер, представляете?
- Хм… И с чем это связано, как вы считаете, донья? – Хоэль разглядывал «пчелу» уже не скрывая презрения, но донна Инес не замечала его взгляда, довольная, что нашелся благодарный слушатель.
- Некоторые говорят… - затараторила она, - Но я этому не верю, конечно же!..
- Конечно же, - усмехнулся Хоэль.
- Говорят, что на донне Катарине лежит проклятье. И в этом виновата ее бабушка, ведь это она заставила назвать новорожденную тройным именем и посоветовала «Долорес» и «Соледад», а это несчастливые имена, они и означают-то «Боль» и «Одиночество».
- Ага, - сказал Хоэль, - лучше бы назвали ее Илария[1], там, или Дулсинея[2] – была бы повеселее, да посговорчивее.
- Что вы сказали? – переспросила донна Инес.
- Я сказал: продолжайте сплетнича… рассказывать, донья. Все это очень занимательно.
- Все это очень ужасно, а не занимательно, - укорила она его.
[1] Илария – означает «веселая»
[2] Дульсинея – означает «нежная»
- Поменьше слушайте ее, добрый дон, - раздалось вдруг из кустов с другой стороны, и к забору вразвалочку подошел мужчина – еще молодой, одетый просто, но богато, смуглый до черноты – с явной примесью мавританской крови. Черная бородка придавала ему сходство с морским разбойником, не хватало только серьги в ухе, да разрушал образ заметный животик, нависавший над поясным ремнем. – Донна Инес, как все женщины, охоча до сплетен и часто выдает желаемое за действительное, - произнес он презрительно, достал из поясного кошелька замшевую подушечку и начал полировать ногти.
- Дон Хименес! – взвизгнула донна Инес.
- А что вы возмутились, моя дорогая донна? – спросил дон Хименес. – Разве я сказал что-то не то? – он повернулся к Хоэлю и сказал, протягивая руку для рукопожатия: - Так это вы тот самый королевский генерал, что убил свою жену? Дайте пожму вам руку.
Хоэль вместо ответа показал ему перебинтованные пальцы, забранные в деревянные лубки. В этом случае увечье сослужило ему хорошую службу. Жать руку тому, кто полирует ногти, совершенно не хотелось.
- Да, вам несладко пришлось, понимаю, - важно кивнул дон Хименес. – Но что такое перебитые пальцы по сравнению со свободой? Я слышал, как вы отказывались жениться на дель Астра. Смелый поступок. Такой же смелый, как когда вы прорвали окружение возле Эль-Фуэнте. Я, кстати, тоже тогда воевал, даже был ранен.
- Вот как, - коротко сказал Хоэль, понимая, что этот человек выбешивает его одним своим видом. Тогда, под Эль-Фуэнте, из двухсот его солдат осталось всего двадцать семь, и дона Хименеса среди них точно не было.
- Я бы тоже выбрал виселицу, а не дель Астра, - продолжал дон Хименес. – Но рад, что вы остались живы. И уверен, что эта чертова донна ничего с вами не сделает, - он подмигнул Хоэлю. – Если ее постигнет участь вашей прежней жены – никто плакать не станет.
