Катарина попыталась посмотреть на гостя так, как смотрела раньше – он миловиден, даже красив – волосы русые, аккуратно подстрижены и причесаны, одет с иголочки, и только что снял перчатки – сейчас в столице модно надевать перчатки, выходя из дома. В руках дон Тадео держал трость с набалдашником из красного дерева – очень тонкой, искусной резьбы. Лицо мужчины выражало приветливость и искреннюю радость. Раньше его доброе отношение согревало душу, но сейчас Катарина подумала, что дон Тадео – сущий ребенок. И взгляд у него – безмятежно-юный, пустой. Как странно, что еще несколько дней назад она находила его весьма одухотворенным.
Глядя в глаза синие, как весеннее небо, Катарина невольно вспомнила о глазах других – серых, словно небо осеннее, затянутое тучами, острых, как заточенные ножи, насмешливых, но в глубине которых притаилась горечь. Почему ей пришлась по душе осень, а не весна?.. Почему сейчас она совсем по-другому чувствовала и видела дона Тадео?
Катарина не помнила, чтобы молодой человек хоть раз нахмурился, повысил голос или засмеялся, открыв зубы – нет, на ее памяти он всегда был спокоен, вежлив, и улыбался уголками губ, как и положено благородному господину. Благородному, правильному… очень правильному.
- Донна Флоренсия еще в столице? – спросил он, после того, как Катарина пригласила его присесть.
- Она с Фабианом и Фелисаной пробудет там еще несколько недель, - ответила Катарина. – Предложить вам что-нибудь выпить? Чай? Что-то покрепче?
- Нет, спасибо, - он изящно повел рукой, отказываясь от угощения. – Я приехал проведать вас.
- Вы были только вчера, ничего в этом доме не изменилось, - улыбнулась Катарина, складывая и раскладывая веер.
- Как же? – безмятежный взгляд вдруг затуманился, а между светлыми бровями на гладком лбу пролегла еле заметная морщинка. – У вас неожиданно появился муж.
- Ах, да, - Катарина небрежно повела веером, одновременно пожав плечами и проклиная предательский румянец, появившийся против ее воли.
- Вы об этом уже позабыли? Я узнал об этом от соседей, весь город говорит о вашем поступке. Но не смущайтесь, я не осуждаю вас.
Нет, смущаться не было смысла. Да Катарина и не была смущена. Оглаживая пальцами костяные пластинки веера, она покачала головой:
- Конечно же, я не забыла об этом, добрый дон. Просто не хочу говорить об этом, прошу меня простить.
- Досадно, - он вдруг вскочил и прошелся по комнате. Остановился возле вазы с розами, которые недавно нещадно ощипывал Хоэль, и осторожно погладил расписной фарфор. – А я хотел поговорить именно о вашем муже. Зачем вы это сделали, Катарина?
Он впервые назвал ее по имени, и Катарина в первую секунду растерялась.
- О чем вы? – спросила она, выгадывая время.
- Зачем вы вышли замуж за этого человека? – дон Тадео обернулся, заложив руки за спину, и сделал по направлению к женщине несколько шагов. – Он что-то значит для вас? Говорят, он отказывался жениться и просил его повесить, лишь бы не становиться вашим мужем, но вы… поцеловали его прямо там, на площади, а потом увели, и он пошел за вами послушно, как… как ливийский дракон за принцессой.
- С чего это мы вспомнили ливийских драконов? – спросила она, стараясь перевести все в шутку. – Не далее как сегодня я тоже о них вспоминала и…
Дон Тадео стремительно шагнул вперед и сжал руку Катрины. Веер полетел на пол, но ни дон, ни донна этого не заметили:
