Стоя на пне, я наблюдал за тем, как люди, не отрываясь, смотрели на гроб, внимательно слушая то, что говорил священник. Признаюсь, я не очень разбираюсь в церковных обрядах, и поэтому всё, что могу сказать о происходящем в тот момент, так это то, что священник проводил какой-то ритуал и произносил какие-то слова.
В это время неспешно и совершенно безразлично ко всему происходящему моросил тёплый, осенний дождь. Он никому не хотел мешать и шёл почти незаметно. Вот только резкий, игривый и очень жизнерадостный ветерок был явно этим недоволен и, желая привлечь к себе всеобщее внимание, брызгал дождевыми каплями присутствующим в лицо. Но опечаленные смертью Михаила люди, казалось, совсем не замечали этого и только изредка смахивали дождевые капли с лица, а после этой же рукой успешно защищали от дождя и ветра пламя свечи, которую они держали в другой руке. Я обратил внимание, что большинство людей смотрели на пламя и о чём-то думали. "Наверное, они прокручивали у себя в голове те тёплые воспоминания, что были связаны у них с Михаилом," – подумал я и решил, что тоже мог бы что-нибудь вспомнить о друге. К сожалению, я был одним из тех немногих, у кого не было свечи, из-за чего я почему-то чувствовал себя очень неловко. Тогда я стал смотреть на свечу рядом стоящего со мной человека. Видимо, из-за того, что мы давно не виделись с Михаилом, воспоминания о нём давались мне с трудом, и вскоре я просто стал смотреть на то, как горит свеча. Занятно было наблюдать, как старательный огонь усердно плавил воск, который, скользя по свечке, срывался вниз на мокрую землю, где, издав предсмертный стон, испускал душу, устремлявшуюся столбиком дыма вверх и растворявшуюся в воздухе. "В каком же дивном мире мы живём", – подумал я. Вокруг все что-то делают и издают звук: скромный дождь, озорной ветер, жаркий труженик-огонь. Казалось, лишь земля смиренно нас терпела и, не издав ни звука, готовилась принять в свои объятья тело Михаила.
Как только священник закончил свой ритуал, к гробу тут же подошли четверо крепких мужчин, которые быстро, но при этом очень аккуратно опустили гроб в могилу, к которой сразу после этого подошла высокая, стройная женщина с прекрасными рыжими волосами. Она засунула руку в карман своего элегантного чёрного пальто и что-то оттуда достала. Я присмотрелся и увидел, что это был чистый белый лист бумаги, который женщина, не торопясь, расправила и бросила на крышку гроба. Пару минут она стояла и смотрела на этот чистый белый лист, а после сделала несколько шагов назад и что-то сказала мужчинам, что ранее опускали гроб. Мужчины с той же оперативностью взяли в руки лопаты и стали активно кидать землю. Спустя время их стараниями вырос маленький холмик, который тут же укрыли венками. Я был уверен, что вскоре после этого все начнут расходиться, но люди поделились на группы и стали о чём-то разговаривать.
Будь я открытым и жизнерадостным человеком то, как минимум улыбнулся бы той комичной ситуации, в которой я без всякой на то причины продолжал стоять на большом высоком пне, прямо посреди кладбища в окружении большого количества незнакомых мне людей. Но так как я не был открытым и жизнерадостным, а вместо этого был глубоко убеждённым и совершенно не социальным интровертом, то чувствовал себя полным идиотом в этой ситуации, за что сильно злился на жену, считая абсолютно естественным для себя винить в этом именно её.
