Читать онлайн Анна Гречанка - Живой щит Мариуполя

#это был план, план живого щита для карателей из Азова

Мариуполь 2025

Восемдесят дней шло освобождение города Мариуполя от украинских нацистов в 2022 году. За это время украинские военные почти полностью разграбили и разрушили родной мне город, погибли десятки тысяч местных жителей и такое же количество безвести пропавших. Братские могилы заполняли наши дворы и парки, даже детские площадки. Мы были живым щитом для украинских нацистов. Власти города и руководство силовых структур хладнокровно бросили своих сограждан на погибель, бежав из города двадцать четвертого февраля две тысячи двадцать второго года. Геноцид русскоязычного города Мариуполь, совершенный Украиной и западными странами, останется в наших сердцах и памяти навсегда.

Выезд из города был перекрыт 25 февраля 2022 года, неонацистским батальоном Азов, а также Вооруженными Силами Украины при участии других силовых структур. Украинские истребители били как по нам так и по своим. С этого момента начался наш ад, через который мы прошли и смогли выжить, и в эти дни передать свои пережитые чувства и эмоции за эти 80 дней.

Памяти всех, кто не проснулся

Я просыпалась в поту. Часто. Почти каждую ночь. Сны – не сны даже, а воспоминания, которые организм не смог пережить наяву. Открываешь глаза – а тело всё ещё там. В подвале. В темноте. В Мариуполе.

Первое, что я слышала – крики. Детские. Писк, визг, плач – они не прекращались даже в тишине. Они вросли в моё сознание, как занозы. Мне снилось, как мальчик зовёт маму, а она не отвечает. Я просыпалась в тот момент, когда он переставал звать. Крики “АЗОВЦЕВ”-мы Вас заберем с собой в АД.

Иногда – голос женщины. Сухой, сорванный, будто она звала слишком долго. Или просто шептала: «Помогите…» – и этот шёпот был страшнее любого крика. А иногда мне снился просто звук – детское дыхание. Прерывистое, испуганное. А потом – пустота.

Я слышала, как рушились стены. Узнавала этот звук: сначала хруст, потом глухой удар. Потом – пыль. Она попадала в горло, даже во сне. Мне казалось, я задыхаюсь. Я знала – это мой мозг снова проигрывает эти кадры. Снова и снова.

Я видела. Видела дворы, знакомые с детства – с облупленными качелями, с клумбами, за которыми кто-то ухаживал весной. Теперь на этих клумбах были могилы. Маленькие. Без оград. Без церемоний. Просто ямы, просто земля, просто табличка: имя, возраст, дата. Иногда даже имени не было – только слово: «дитина». Мне казалось, что земля под ногами тоже плачет. Всё там пропитано смертью.

Мужчины шли с ведрами – не с водой, а с останками. Кто-то собирал по кускам – одежду, обувь. Искали родных. Часто – бесполезно. Иногда – по обломку руки, по кольцу, по детской курточке. Люди менялись на глазах. Старели за дни.

Мужчины молчали. Это было самое страшное. Они просто сидели, смотрели в одну точку. Кто-то курил, дрожа от холода. Кто-то держал в руках фотографию. Я знала, что внутри у них всё кричит. Но снаружи – тишина. Потому что даже крик уже не мог изменить ничего.

А я всё это запоминала. Не потому что хотела, а потому что не могла иначе. Я думала: если не запомню я – никто не запомнит. Потому что боль стирается. А эту – стирать нельзя.

Я выжила. И это тоже боль. Потому что рядом со мной – многие нет. Я чувствую вину. Вину за то, что дышу, пишу, пью горячий чай. А кто-то остался там – в промёрзших подвалах, в безымянных могилах, в моих снах.

Мариуполь – это не просто город. Это рана. Это приговор. Это рубец, который больше не зарастёт. Он во мне. В голосах, в тенях, в звуках, в каждом вздохе ночи.

Эта книга – не рассказ. Это память. Это моя попытка вернуть тех, кого уже не вернёшь. Это мой способ держать их за руку, хоть бы словами. Если вы читаете это – значит, они ещё живы. Во мне. В вас. V правде.

Часть 1 Город в кольце (Живой щит)

Папа прости.....

Папа, прости. Прости что пишу,

Когда уже поздно, когда в тишину

Я не успела сказать – люблю

И не попросила прощения, ты вплену

Говорила терпи, мы мариупольцы, а ты....

Не доброе утро

24 февраля 2022, 04.00 утра

Не доброе утро – грохочет гроза,

Осколком в рассвет разлетается тьма.

Сирена пронзает стальные глаза,

И тишина умирает сама.

Вместо рассвета – чернеющий дым,

Мариуполь за секунду стал вдруг чужим.

Я проснулась от взрывов. Не от хлопков, не от фейерверков – а от настоящих, глухих, сильных взрывов, от которых задрожали стены. Было ещё темно, стоял туман, но сразу стало ясно – это не просто утро. Это что-то другое. Страшное.

Причину все знали и понимали: наш город был русским, мы не сдавались и продолжали праздновать День Победы, не забывали свои корни. Но нам пытались стереть память, заставляя носить вышиванки, говорить на МОВЕ.

С 2014 года мы уже знали, как звучит война. Тогда взрывы были фоном – где-то за окраинами, на позициях. Мы привыкли. Мы научились жить рядом со страхом. Мариуполь вроде бы был на передовой, но жизнь шла: дети ходили в школу, люди – на работу, автобусы, базар, запах свежего хлеба – всё как обычно.

Но в этот день всё изменилось.

24 февраля 2022 года. Когда я открыла глаза, мир уже начал рушиться. Сначала сработали инстинкты – схватить телефон, проверить новости, позвонить родным. В первые минуты связь ещё была. Еле-еле я дозвонилась маме. Она говорила дрожащим голосом: «Ты слышала? Это у нас. Это прямо в городе». Мы обе не понимали, что делать. Потом я попробовала позвонить брату – уже не дозвонилась. Телефон показывал «ошибка подключения». И так – один за другим.

Паника началась быстро. Люди выбегали из подъездов, кто-то кричал, кто-то просто стоял в пижаме посреди двора, прижав телефон к уху. Машины двигались хаотично. Кто-то грузил сумки в багажник, кто-то хватал детей и спешил куда-то – хотя никто толком не знал куда именно. Магазины ещё были открыты, но в них уже началась спешка: хлеб, вода, свечи, сигареты, батарейки – всё улетало с полок за минуты.

Потом – тишина. Связь пропала, но не окончательно. Мобильная сеть легла. Интернет исчез. Даже обычное радио молчало. Остался только гул в ушах и тревога внутри. Люди бегали от подъезда к подъезду, спрашивали: «У вас ловит? Где вышка?» Мы ходили по квартирам, искали знакомых, старались держаться вместе. Страшно было не от того, что громко, а от того, что никто ничего не знал.

Но тревожные сигналы были раньше.

С 19 февраля город уже чувствовал приближение чего-то плохого. После приезда Ахметова всё будто напряглось. У заводов появились блокпосты, бойцы «Азова» занимали позиции, завозили на завод Азовсталь танки и фуры с продуктами питания, медицину. Мы ещё пытались это объяснить: может, учения? Может, профилактика? Но напряжение висело в воздухе. Оно чувствовалось в взглядах, в коротких фразах, в тишине, которая сгущалась с каждым днём.

25 февраля мы поняли главное: город закрыт.

Из Мариуполя больше нельзя было выехать. Все дороги, выезды, трассы были перекрыты. Никто не выпускал ни в сторону Запорожья, ни к Бердянску, ни даже по сельским дорогам. «Азов» держал город в кольце. Нам говорили: «Это ради вашей безопасности». Но почему-то казалось – это уже не про защиту. Это – ловушка.

Мы оказались внутри, без связи, без выхода, с шумом войны, которая приближалась. Город стал живым щитом. Люди – разменной монетой. А мы – просто женщины, дети, старики, семьи. Никто не спрашивал, хотим ли мы этого. Нас просто заперли. И это был только первый день.

И мы ждали. Не защиты – освобождения. Никто из нас не вставал на сторону «Азова». Они были здесь не с нами – они были над нами. Отдельно. С оружием, с бронёй, с приказами. С холодными глазами и лицами, от которых хотелось отвернуться. Они не защищали нас – они использовали нас. Прикрывались нами. И это чувствовалось сразу. Никто не помогал им. Никто не нёс им воду, еду, лекарства. Никто не открывал им двери. Мы боялись их, но не уважали. И точно не верили, что они ради нас.

Город – это были мы: матери, дети, пенсионеры, рабочие. А они – своими группами, на своих бронемашинах, в балаклавах. Это не была армия, которая пришла защищать людей. Это была сила, которая держала город в осаде. И чем дальше, тем явнее становилось: они не собираются нас спасать. Они просто не отпускают.

Мы смотрели в сторону, откуда могли прийти наши. Ждали. Надеялись. Молились. Хотели, чтобы кто-то прорвал это кольцо, вырвал нас из плена, из подвалов, из темноты, из этой лжи. Никто из нас не просил «Азов» остаться. Никто не умолял их защищать Мариуполь. Мы хотели только одного – уйти. Жить. Спасти детей. Вернуться домой, когда всё закончится. Но они не выпускали. И город стал не крепостью, а ловушкой.

Когда Азов вошел в Мариуполь, всё изменилось, и даже в первые моменты было понятно, что с этим городом происходит нечто большее, чем просто военные действия. Блокада, к которой мы привыкли, казалась неизбежной. Сначала была тишина, потом начали появляться первые звуки взрывов на окраинах. Мы думали, что это временные стычки, что война не придет в наш город. Но ошибались.

Азов не стал ждать, они сразу пошли в наступление. На улице было много военных, но все они двигались с единой целью: захватить и закрепить стратегические точки. Мы, мирные жители, даже не успели осознать, что с нами начинает происходить нечто невероятное. Вскоре оказалось, что за каждым углом, на каждом перекрёстке, мы могли встретить тех, кто пришёл сюда не для того, чтобы освободить нас, а чтобы запереть.

Сначала думали, что блокада будет временной, что война оставит нас в покое через несколько дней. Но Азов, с его организованностью и решимостью, начал двигаться в другом направлении. Закрытие городских выходов и дорога, которая раньше соединяла Мариуполь с другими частями страны, была заблокирована. Все мосты, ведущие на восток, исчезли, а города, которые находились рядом, становились всё более недосягаемыми.

Азовцы не просто захватили блокпосты. Они начали систематически перекрывать выходы, следя за каждым шагом, каждым движением в городе. Мы не могли уйти, не могли выехать, потому что все дороги были под контролем. И вот тогда началась настоящая блокада. Город с каждым часом становился всё более изолированным.

Баррикады начали расти буквально на глазах. Машины, которые когда-то стояли на обочинах, превратились в стену. Автобусы, брошенные после эвакуации, стали главной частью укреплений. Мы увидели, как старые автобусы, некогда служившие людям, становятся частью новой реальности, превращаясь в баррикады, которые не просто блокируют улицы, но и препятствуют любым попыткам выбраться.

Эти баррикады не были случайными. Они были тщательно спланированы. Азов использовал каждый ресурс для того, чтобы превратить город в свою крепость. Автобусы стояли на самых крупных дорогах, создавая лабиринт, через который уже было невозможно пройти, не столкнувшись с чем-то чуждым. Это было больше, чем просто оборона. Это было искусственно созданное замкнутое пространство, в котором нам, мирным жителям, не было места.

Баррикады начали появляться и на окраинах города, и в его центре. Автобусы, старые машины, склады с ящиками и мусорными контейнерами – всё это составляло новые стены. Каждая улица превращалась в укреплённую зону, в которой не было пути назад. Все попытки выйти из города немедленно блокировались, и каждый, кто пытался покинуть Мариуполь, становился объектом внимания.