Четыре эссе об искусстве письма - страница 3

Пока мы говорили о ритме и построении, но есть и ещё один элемент красоты фразы: её наполнение звуками. В самом деле, каждая фраза складывается из согласных и гласных, которые то созвучны, то контрастны. И умение распознавать и использовать эти созвучия – высшая техника литератора. Когда-то всех начинающих авторов настойчиво призывали избегать аллитераций, и совет был по-своему верен: это предостерегало от неуклюжей «мазни». Но всё-таки такое предостережение – слишком грубое упрощение. Ибо звучная письменная речь неизменно опирается на повторы согласных (аллитерации) и гласных (ассонансы). Согласный требует повторить себя, гласный тоже ждёт эхо, но при этом им обоим нужны постоянные «повороты» и «отзвуки». Если присмотреться к любимым фрагментам, вы заметите, как какой-то звук то исчезает, то внезапно возвращается, то перетекает в похожий по звучанию. А ещё обнаружится, что литература апеллирует сразу к двум чувствам: к «внутреннему слуху», вылавливающему неявную «музыку», и к глазу, который ведёт перо и потом читает напечатанное. И как существуют рифмы «для глаза» (когда написание сходится, а звучание нет), так есть и сходство по написанию букв, помогающее скрыто поддерживать аллитерацию или ассонанс.

Посмотрите теперь на тексты плохих авторов – там всё это разваливается: груды нескладных согласных, гласные дыры, от которых язык ломается и ухо страдает. Хороший же писатель, даже «не замечая» того сознательно, инстинктивно следит, чтобы каждый кусочек фразы звучал плавно, – и на помощь ему приходят опорные повторы, соразмерные варьирования и обогащения звуковой ткани.

Итак, подведём итоги. Мы видим, что у писателя-прозаика есть своя особая задача: сохранять гибкий ритм, плавный и приятный слуху, но не сбиваться при этом в прямой стих. Поэту же приходится совмещать (и порой противопоставлять) несколько «узоров» разом – метр и «группы», логику и звучание, – стремясь к гармонии в их различных взаимодействиях. А и тому и другому надо уметь так свивать звуки, чтобы речь была «музыкальна», а главное – выстраивать из фраз единый «тканый» узор, связанный смыслом и завершённый формой. Всё это – при том что слова должны быть «на своём месте», точны и внятны. Сколь же многосторонне это искусство! От тонкого чередования гласных и согласных, украшающего фразу будто восточный орнамент, до продуманной архитектоники ёмкого и цельного предложения, требующего холодной ясности мысли, – почти все наши душевные и умственные способности задействованы в создании по-настоящему совершенного отрывка. Не удивительно, что безупречные предложения так редки, а безупречные страницы – и того реже.

Итак, подведём итоги. Мы видим, что у писателя-прозаика есть своя особая задача: сохранять гибкий ритм, плавный и приятный слуху, но не сбиваться при этом в прямой стих. Поэту же приходится совмещать (и порой противопоставлять) несколько «узоров» разом – метр и «группы», логику и звучание, – стремясь к гармонии в их различных взаимодействиях. А и тому и другому надо уметь так свивать звуки, чтобы речь была «музыкальна», а главное – выстраивать из фраз единый «тканый» узор, связанный смыслом и завершённый формой. Всё это – при том что слова должны быть «на своём месте», точны и внятны. Сколь же многосторонне это искусство! От тонкого чередования гласных и согласных, украшающего фразу будто восточный орнамент, до продуманной архитектоники ёмкого и цельного предложения, требующего холодной ясности мысли, – почти все наши душевные и умственные способности задействованы в создании по-настоящему совершенного отрывка. Не удивительно, что безупречные предложения так редки, а безупречные страницы – и того реже.