Там было пусто, а центральная дверь открыта навстречу прохладе летней ночи. Из танцевального зала волнами доносились ритмы весёлой музыки и шарканье ног танцующих. Этни облегчённо вздохнула, отдыхая от своих обязанностей, после чего, выпустив руку партнёра, подошла к стоящему сбоку столу.
– Почту принесли, – сказала она, – письма: одно, второе, третье – тебе, и коробочка.
Пока говорила, она протянула ему её, белую картонную коробочку для ювелирных изделий, и очень удивилась отсутствию в ней веса.
– Она, должно быть, пуста, – сказала она.
Но упаковка была, тем не менее, тщательно запечатана и перевязана, и Фивершэм, сломав печати и развязав бечеву, взглянул на адрес. Посылка была отправлена из его квартиры, а почерк был ему незнаком.
– Это какая-то ошибка, – сказал он, открывая крышку, и – оторопел. Из коробки выпорхнули три белых пера, какой-то миг покачались, трепеща, в воздухе и, одно за другим, мягко опустились на пол. На тёмных полированных досках они лежали, как снежинки. Но были они не белее щёк Гарри Фивершэма. Он так и стоял, уставившись на пёрышки, пока локтем не ощутил лёгкое прикосновение, перевёл взгляд и увидел на своём рукаве одетую в перчатку руку Этни.
– Что это значит? – спросила она. В её голосе слышалось недоумение, но не более того. Улыбка на лице и преданное доверие в глазах говорили о том, что она ничуть не сомневалась, что первое же слово Гарри рассеет его. – Что это значит?
– Что существуют вещи, которые невозможно скрыть, надо думать так, – сказал Фивершэм.
Некоторое время Этни не говорила ничего. В вестибюль проникала томная музыка, а из сада, через открытую дверь, доносился шелест деревьев. Затем она, потеребив его за руку и издав бездыханный смешок, попросила его, как просят ребёнка:
– Ты, похоже, не понимаешь, Гарри. Здесь три белых пера. Тебе их прислали в шутку? Ну да, конечно же, в шутку. Однако жестокие же шуточки…
– Их прислали чрезвычайно серьёзно, – это заговорил он, глядя ей прямо в глаза. Рука Этни оторвалась от его рукава и опустилась.
– А кто их прислал? – спросила она.
Фивершэм же думал в ином ключе. Главное – содержимое, а не люди, отправившие коробку. Этни, протянув руку, взяла у него её. На дне лежали три визитные карточки, она вынула их и прочла вслух:
– Капитан Тренч, мистер Каслтон, мистер Виллоуби. Ты знаешь этих людей?
– Все трое – офицеры моего бывшего полка.
Девушка, ошеломлённая, встала на колени прямо на пол и собрала в руку пёрышки, в глубине души надеясь, что само прикосновение к ним поможет ей что-то понять. Они лежали на ладони её руки в белой перчатке; она слегка дунула на них, они взмыли вверх и, трепыхаясь и паря, повисли в воздухе. Пока они оседали, она поймала их снова, и раздумья постепенно привели её к следующему вопросу.
– Их прислали справедливо? – спросила она.
– Да, – ответил Гарри Фивершэм.
Он не собирался отрицать или уворачиваться. Он осознал то, что ужасная вещь, так много лет предвидимая, в конце концов постигла его. Он прослыл трусом. Это слово давно, точно выписанное огненными буквами, пылало в его мозгу, и вот теперь оказалось крупно начертано в общественном месте. Он стоял так, как стоял когда-то перед портретами пращуров – безмолвно воспринимая осуждение. А вот девушка, по-прежнему не вставшая с колен, отказывалась мириться со случившимся.
– Я не верю, что это правда, – сказала она, – ты не смог бы столь прямо смотреть мне в лицо, если бы это было правдой. Твои глаза, вместо того, чтобы встретиться с моими, уткнулись бы в пол.
