Вопрос имени для ребенка был поднят вновь в конце седьмого месяца, когда пол малыша подтвердился и Джен со справочником имен заявилась к Покровскому вечером. Настроение у нее после приема у врача было хорошее, даже несмотря на то, что она вновь услышала, что малыш недобирает в весе и у него нашли новое подозрение на заторможенность развития, потому что он до сих пор еле-еле шевелился.
– Вот, – торжественно заявила Джен, устраиваясь рядом с полусонным парнем и протягивая ему один из справочников имен.
– Что это? – не понял Матвей.
– Давай имя выбирать, – предложила Джен, раскрывая свою брошюру и укладывая ее на большом животе.
Покровский даже не потрудился заглянуть в справочник.
– Зачем?
– В смысле? Теперь ведь точно известно, что это мальчик, – растерялась Джен. – Можно имя выбирать. Я сегодня уже несколько выделила. Сказать какие?
– Не надо, – ответил Покровский, который был обижен на девушку за недавний скандал по поводу его задержек на службе. Джен перевела на него хмурый взгляд, и он сурово заявил: – Мы уже выбрали имя.
– Это какое же? – насторожилась девушка.
– Андрей. Моего сына будут звать Андреем, – настойчиво заявил Матвей, что говорило о серьезности его намерения. – И это не обсуждается.
Хорошее настроение девушки мгновенно растворилось.
– На диван? – поинтересовался Покровский и прежде, чем она ответила, вырвал у нее из рук брошюру, подхватил одеяло и вышел из комнаты.
– Это будет только через мой труп! – разъяренно заорала ему вслед Джен.
– А по-другому его будут звать только через мой!
С этого дня и до самых родов Джен не разговаривала с Матвеем, если не считать требования о разводе, которое мужчина по привычке проигнорировал. За девять месяцев домашней войны Матвей вообще здорово научился выдержке и спокойствию и сносил все перепады настроения жены стойко и равнодушно.
А Джен, в свою очередь, в какой-то момент даже смирилась с наличием мужа. Не в смысле с Матвеем, с его наличием она смирилась намного раньше, а со статусом замужней дамы. Ведь в больнице ее не раз спрашивали о силе отца ребенка, и ей было намного легче говорить о нем как о муже, чем о каком-то случайном знакомом. Поэтому она просто притерпелась с тем, что замужем. Однако фамилию Матвея примерять на себя не спешила, как и обручальное кольцо, учитывая то, что их отношения с Покровским переживали не лучший период.
На девятом месяце беременности малыш, видимо, решил отыграться за спокойные месяцы, когда его шевелений молодая мама даже не чувствовала, и постоянно вертелся и пинался, чем доставлял Джен еще больше неудобств. Единственным, кто мог его успокоить, был Матвей, и только под его рукой ребенок затихал. Их сын словно чувствовал ссору родителей и вертелся до тех пор, пока отец не заговаривал рядом или не дотрагивался до живота.
Однако это не смягчило настроения Стихии, и она так и продолжала играть в молчанку, решив, что рано или поздно Матвей смирится с тем, что их сына не будут звать Андреем. Но тот был таким же упрямым. И они словно были одновременно вместе и врозь: обнимались, целовались, разговаривали с животом, но только не друг с другом.
И продолжалось это до ночи двадцать четвертого ноября две тысячи сорок четвертого года.
– Матвей! – обеспокоенно позвала спящего мужа Джен. – Матвей! – Она аккуратно поднялась, придерживая живот, и направилась к выключателю света, отмахиваясь от висящей над кроватью Луны.
