– Оно ни о чём не говорит. Там же не было ни вчера, ни завтра.
Небо и Ладога беспросветны. Последняя – горькая – капля – пива. Лето с К., однообразные ночи, сахар, сладость, переходящие в скуку. Деньги-деньги-деньги, как призрак, всё лето. День начался с того, что украл у детей два куска хлеба. Ночью: «Говори мне ещё», голос как хлопанье крыльев. Обитатели острова.
Буфетчица Стеша, ангел.
Авар, ГРУ, спец по ЮАР, живёт в Амстердаме.
Толик, брат печника.
Серг. Серг., печник, 20 лет пьёт из-за бабы.
Сергей, рыбак.
Слава и Слава, шёл между ними.
Слава 1 – пьяница без глаз.
Слава 2 – суетлив, мельче, механик.
Вадим, зэк, внук или сын Бианки, прохиндей.
Окно с надписью золотом – «окно», в золотых кавычках.
Паломница, широкая в кости, просит лекарств и курит в профиль, печальная.
Паломница (весёлая), говорит по мобильнику (думал, с землёй), свесившись из окна второго этажа.
Рыжая лошадь.
Разверстая могила (на острове их пять, но уже наполненных, давно и недавно) – кого ждёт? – я молился, стоя между нею и часовней Успения (храм-то Рождества). Монахи могилку впрок выкопали, чтобы зимой не долбить мёрзлую землю, «если что».
Поселение чёрных и пятнистых лягух, все малоподвижны.
Некто плешивый, длинные седые волосы.
О. Климент, монах, молод, пьёт. О. Богдан, монах, стар, пьёт.
Призраки: голос ночью, лис, шуршащих, сына, сна (ангел света, в чёрном, как и развратники), Таня М. с распущенными волосами, Таня Б. (вот-вот, всё готово!) – «убей ангела света» – всё продолжится! – я проснулся, денег-денег, мучающихся и мучающих людей в чёрном с карманами на груди, чужих стихов, фотоаппарата (дайте мне его!), камня-блесны.
Сыро, всё сушу.
Слава, матрос, гипертоник.
Кактус, который проращивают сквозь девушку.
Действо: леса, птички. Дождики, ливни, несуществующие рыбы, покой, бабочки. Набоков их всё-таки приватизировал.
Благовещение, совпавшее с воскресением Лазаря. Птицы гнёзда не вьют.
Надпись на московской эстакаде: «Ешь буржуев».
Пляска молний на острых скалах Эгейского моря. Шторм в пасхальную ночь, шатаются сосны, потерял крестик на скрещении четырёх путешествий апостола Павла.
Вертикальные кладбища, разноцветные жемчужинами, как песок, хрустят на зубах.
Ел райские яблоки. Ел рыбу. Вытащил из пальца занозу: белый острый камешек.
Ни города, ни горы, ни люди, ни моря, ни иудео-турецкие женщины. Мимо, из путешествия в путешествия вела только одна идея. Ко всему остальному он оставался слеп.
Старуха в юбке и шляпе плюёт в бурное море. Название яхты «Танцующая». Акула с красной пастью – татуировка на плече турка-экскурсовода.
Отель съедает в год 120 тонн мяса, 65 тонн апельсинов, 130 тыс. бутылок пива.
Грозовая туча и солнце. Кидали камешки в глиняный горшок, полный пены, пока не разбили.
Торт с черносливом и вишней. Манговый мусс, пузатый и початый Чеваз Регал. Механические ворота в театр марионеток.
Четыре девочки у витрины, как клавиши на саксофоне. Приседают, щебечут, водят пальцами по стеклу. Чу! телефон у девочки в красной кожаной куртке заиграл Мендельсона. Английские мальчики похожи на юных гениев, круглые очки, подслеповатые глаза, ерошат волосы.
Пока трое быстро пожрали огромные десерты, четвёртая грызла и грызла крохотную корзиночку.
Путешествующие бюргеры и дочка их с тифозной стрижкой, в стоптанных башмаках.
Валдайский дневник – с верой и наступающей весной, ручьями и полями.
Одна вруша, одна клуша, много сладких старух, боксёр, которого турки зовут Али-Баба, фотограф Саша с его ответами на все вопросы, боров рыжий с рыжим крестом на шее, девочка-бойскаут, турчанка с повадками дорогой проститутки, штук семь-восемь старух, поющих про молодость.
