– Довольна? Носки связала моя мама. Ну, – улыбнулся он, – я не хотел ее расстраивать.
У Алисы задрожал нос – она еле сдерживала смех.
– И блондинка бросила тебя из-за носков?
– Она лайкала меня, а не любила. Так что… в принципе, носки тут ни при чем, – с гневным смехом выдавил из себя рокер. – Может, найдем лучшее место, чтобы обсудить… мои носки? И, кстати, показывай уже картину!
Алиса развернула лист. Секунд пять Фридкес молча смотрел на акварель, а затем перевел взгляд на тонкие белые руки художницы. Он посмотрел на ее робко-покатые плечи, нежную россыпь веснушек вокруг носа, рыжие кудряшки… и растерялся. Но уже через несколько секунд Фридкес пришел в себя.
– Идем во Fridays?
– У меня есть идея получше. – Она ускорила шаг, и Фридкесу пришлось снова ее догонять.
– Что за идея? – не унимался рокер.
– А это секрет.
Она уже спускалась вниз по лестнице, и рокер с ней поравнялся. Когда они оба вышли из школы, Фридкес взял у нее из рук картину. Алиса была не против. Молча они прокатились две остановки до котейни. Это было тайное место силы Алисы. Здесь подавали дрянной кофе за бешеные деньги, но любимым это заведение делали хвостатые хозяева: приземистый манчкин, респектабельный скотиш-фолд, суровый мейн-кун и шоколадный рэгдолл. Да, главенствовали в этом заведении коты и кошки. Перед входом в котейню Фридкес исполнил короткую пародию на учтивый жест кавалера, открывающего дверь перед дамой.
– Куда ты меня притащила? – Рокер ошеломленно разглядывал интерьер кафе.
Усатые взбирались на гостей, прыгали по декоративным деревьям, лезли в мягкие подвесные домики и всем своим видом демонстрировали, что хозяева в этом кафе они, а не кто-нибудь еще.
– Мой кот – социофоб, – сказала Алиса, когда они заняли столик. – А еще он ест оливки. Без косточек.
– Тебе мало своего кота-социофоба, любителя оливок? И что мы будем делать в этом кошачьем царстве? – Фридкес сморщил нос, но его недовольство было скорее напускным.
– Ты бы хотел, чтобы Галлахеры помирились? – Алиса взяла инициативу в разговоре на себя. К таким радикальным мерам она прибегала лишь в редких случаях, но, как правило, это было хорошим способом скрыть волнение.
– Я думал, что об их существовании знают только чуваки из девяностых. Ну и я. – Фридкес все еще оглядывался по сторонам и дернулся от неожиданности, когда мейн-кун Карабай прыгнул ему на плечо. – Ах ты, наглая котяра, – сказал он, почесывая коту подбородок. – Конечно, было бы круто снова увидеть их вместе. Лиам хочет этого больше. Я думаю, он очень человечный и фантастически крутой. – Рокер помолчал немного и принял задумчивый вид, а затем придвинулся ближе к Алисе. – Слушай, эта картина… как ты смогла так точно передать, что я чувствовал в тот момент?
Алиса смутилась и покраснела под его пронзительным взглядом. Она не знала, что ответить.
– Какие-то вещи очень трудно объяснить. Это просто пришло из ниоткуда – образ, как рисовать, краски… – Ей стало неловко, и она решила сменить тему: – Почему ты надел носки с оленем? А потом еще и согласился их показать? Ведь ты знал, что все будут над тобой смеяться.
– А мне пофиг. Я не хотел огорчать маму. – Рокер отпил из чашки. – Что это? Кофе? Пахнет, как мой дедушка Мендель.
– Твоего дедушку зовут Мендель? – Алиса еле сдержалась от смеха.
– Это мамин папа.
– А мама? Она знала, что твои носки станут темой дня?
– Мне кажется, что она специально устроила для меня эту провокацию, – ответил он, сминая салфетку.
