Чокнутая - страница 9

– О! Теперь понятно, почему я не могла до тебя дозвониться, – произнесла она низким голосом и одарила Алису светской улыбкой.

– Это Алиса. Она ценитель хорошей музыки. И, кстати, посмотри, как она рисует. – Фридкес вручил рисунок Инне Львовне.

– Очень мило. – Инна Львовна вернула рисунок. – А вы, Алиса, каких художников любите?

Она внимательно смотрела на рыжую гостью. Алиса пыталась казаться собранной, но самоконтроль лишь умножал ее смущение.

– Ну, Эшер, Уоррен Чанг, Алкасандр Балос…

Алиса в этот момент ненавидела себя за каждый лишний жест. Фридкес молча наблюдал за ее мучениями, сжимая и разжимая кулаки.

Алиса с первого взгляда не понравилась Инне Львовне. Разумеется, Фридкес прочитал этот суровый вердикт на лице матери. Но так как ей редко кто-либо нравился, не сказать, чтобы рокер был этим удивлен.

– Хорошо. – Инна Львовна не дала рыжей гостье закончить и кивнула, давая понять: выбор девушки она одобряет, но все же у них разный ментальный уровень. Через несколько секунд величественным движением руки мама Фридкеса указала на дверь в гостиную, где на столе скоро материализовалась аппетитная мясная лазанья.

Алиса с детства не любила сидеть за столом. Ей было очень неловко. Она напряженно, украдкой наблюдала за Фридкесом. Но рокер уже не был таким непринужденным, как на свидании, и отводил глаза, когда она пыталась поймать его взгляд. Фридкес нехотя ковырялся вилкой в салате, сухо бросал дежурные фразы или вообще молчал. В какой-то момент пауза в разговоре настолько затянулась, что Алиса решила оживить обстановку. Художница хотела что-то сказать, потом запнулась, неловко вскинула руку и случайно задела бокал. Он покачнулся и упал. Вишневый сок угрожающе растекся по дорогой жаккардовой скатерти. Алисе стало стыдно, бесконечно стыдно за себя, за свое неуклюжее тело и даже за то, что после всего этого она была все еще жива. Художница оцепенело уставилась на Фридкеса и его маму: те молча переглянулись и опустили глаза.