Я немного помолчала, глядя на них. Девочки переглядывались, кто-то кивнул, кто-то задумался.
– Поэтому, – продолжила я, – на оставшееся время у нас будет задание. Небольшое, но важное. Попробуйте найти в интернете стиль живописи, который вас зацепит. Не обязательно популярный. Пусть это будет что-то, что отзывается лично вам. Затем – попробуйте почувствовать этот стиль и передать его на бумаге. Это не контрольная, не конкурс. Это… разговор с самим собой. Я хочу увидеть ваш внутренний голос, пусть и в одной картинке. Не бойтесь странного, неровного или непонятного. Главное – чтобы это было от сердца. Не рисуйте что-то «по правилам». Рисуйте по себе. Можете использовать карандаши, ручки, фломастеры – хоть помаду, если она у вас есть. Главное – чтобы это были вы.
– Но у нас же с вами только одно занятие и всё? – Глеб, казалось, очнулся от долгого наблюдения за происходящим. Он больше не сыпал глупостями и не комментировал мою грудь. Просто говорил спокойно, по делу.
– Возможно. – я посмотрела на него с лёгкой улыбкой. – Но разве одного момента бывает мало, чтобы что-то понять о себе? Да, к тому же я веду кружок живописи для всех желающих – и для младших, и для подростков, – сказала я, стараясь добавить в голос теплоту и искренность. – Если кто-то из вас захочет погрузиться в мир красок и поиска себя через искусство – буду рада видеть вас на занятиях. Это будет после уроков, так что если заинтересует – подходите ко мне после урока, я вас запишу.
Я взяла стопку листов и, медленно проходя между рядами, раздавала бумагу каждому. В классе сразу же зазвучали голоса: обсуждения, споры, советы – какой стиль выбрать, что легче нарисовать, что круче смотрится. И в этот момент я словно вернулась в своё школьное время – когда мы сидели точно так же, смеялись, спорили, придумывали, какую картинку нарисовать, боясь показаться неумётыми.
Большинство выбирали что-то простое, мультяшное, понятное. А я? Я всегда выбирала то, что отражало меня самой – стиль традишнл. Этот стиль вроде бы простой – техника несложная, но исполнение требует чёткости и аккуратности. В нём много ярких цветов и насыщенности, но я всегда делала свои эскизы чёрными – глубокими, контрастными. Мой отец часто шутил, что я точно стану тату-мастером, ведь у меня явно талант. Он видел, как я ловко управляюсь с линиями, как чувствуются формы, как оживают узоры.
Сидя на своём месте, я наблюдала, как в классе постепенно воцарилась творческая суета. Каждый погрузился в работу, кто-то задумчиво подбирал цвета, кто-то обсуждал детали с соседями. Я улыбнулась себе – впервые за долгое время почувствовала спокойствие.
Не выдержав, я тоже взяла лист и карандаш. Вдохнув глубже, позволила руке свободно вести линии, словно сама не решала, что будет на бумаге. Медленно, точно, я начала чертить контуры розы – нежной, живой. Затем, как будто в ответ на что-то внутри, накинула вокруг неё замысловатую мандалу – сложный узор, который словно охранял цветок, придавал ему особую силу.
В тот момент я почувствовала, как будто оживаю сама – каждая линия наполнялась смыслом, каждое движение напоминало дыхание. Мир вокруг будто отступил, остался только я и бумага.
И именно тогда я не услышала, как кто-то подошёл ко мне сзади.
– Очень красиво, Белла, – его голос прозвучал почти шепотом, будто тайным заклинанием, и я почувствовала, как рассудок начинает плавно таять. Всё в нём – от взгляда до легкой улыбки – словно магнитом тянуло меня, не давая отвести взгляд. В нём было что-то особенное, что я не могла найти ни в ком другом.
