Я подняла глаза, и они встретились с тем самым зелёным оттенком, как утренний лес после дождя – глубоким, живым и немного загадочным. Его улыбка пленила и словно приковала меня к месту.
– А я вот закончил, – тихо сказал он, протягивая мне рисунок. – Стиль фотореализм.
Я взяла листок и внимательно рассмотрела. Он изобразил себя – настолько точно, что казалось, будто Николас не просто рисовал, а проживал каждую черту, каждую тень на портрете. Линии были плавными, едва заметно надавливающими на карандаш, тени ложились мягко и аккуратно, будто его рисовал опытный художник с многолетним стажем.
– Неплохо, – улыбнулась я. – Скажи честно, ты специально учился рисовать или у тебя от природы талант?
Он пожал плечами, слегка смутившись:
– Скорее талант. Моя мама очень хорошо рисовала портреты… Наверное, это от неё.
Но в его голосе прозвучала грусть, будто тяжёлое воспоминание задело струны души. Я неплохо разбиралась в людях, и могла видеть боль издалека, словно она была невидимым шрамом на сердце.
– Николас… – я задумалась, выбирая слова. – Если хочешь, можем как-нибудь вместе позаниматься рисованием. Я вижу, что это тебе нравится, и очень жаль, если такой талант останется без развития. У тебя большое будущее.
Он посмотрел на меня долго, и в его глазах промелькнуло что-то вроде благодарности, может даже надежды.
– Спасибо, Белла, – тихо сказал Николас, – но я пожалуй откажусь. У меня другие планы. – Он слегка кивнул в сторону Юли, и та тихо захихикала, бросая в мою сторону игривый взгляд. Я кивнула в ответ без сожаления – всё же они были парой, и это стало для меня очевидным.
– Если передумаешь, – прошептала я ему чуть приглушённым голосом, чтобы не слышали остальные, – ты знаешь, где меня найти.
– Ребята, – обратилась я ко всему классу, стараясь звучать уверенно, – через пять минут урок заканчивается, поэтому завершаем и сдаём свои рисунки. А ты, Николас, можешь уже собираться. Прекрасная работа.
Николас молча кивнул и направился к своей парте, чтобы собрать вещи. Остальные ребята тоже начали складывать тетради и пеналы, оживлённо болтая между собой. Из их разговоров я уловила, что учитель физкультуры им не очень нравится – жаловались, что он слишком строгий, загоняет и не даёт им отдыха. Я невольно улыбнулась. В своё время я тоже не любила спорт, но не из-за уроков как таковых, а потому что мальчишки постоянно задирали меня – пытались зайти в раздевалку, подколоть на уроках. Несмотря на это, я ходила ради своего здоровья и сил.
Ребята попрощались и оставили рисунки на моём столе. Только трое подошли записаться на кружок живописи – явно им понравился мой рассказ и атмосфера урока. Это были Аня, подруга Юли, Валентин Южин – сосед Глеба, и Лиза, скромная девочка, которая, как мне показалось, прониклась моим увлечением живописью.
Взяв рисунки, я начала рассматривать их работы. Многие ребята действительно обладали талантом и по-разному проявляли себя в своих стилях. Кровь бурлила в их жилах, и это чувствовалось в каждом штрихе. Даже классический стиль барокко заиграл новыми красками – их работы буквально кричали: «Мы – художественный класс!»
Вдруг тихий стук в дверь прервал мои размышления. В проёме появилась голова Ларисы Александровны. Она тихо извинилась и, осторожно оглянувшись, вошла в кабинет.
– Ну как ты? Как тебе класс? – с теплом спросила Лариса Александровна, заходя в кабинет.
