В этот момент в воздухе повисла лёгкая нота ожидания – как будто мир замер, и всё зависело от её ответа. Мой голос был ровным, но внутри всё горело – смесь волнения, решимости и первого настоящего шанса приблизиться к тому, что казалось мне недосягаемым.
Chapter 4
Каждое утро становилось для меня испытанием. Не просто тяжелым – невыносимым. Будильник звенел, а я смотрел в потолок с пустыми глазами, не чувствуя времени, не различая дней. Все вокруг утратило краски. Мир будто выцвел, стал блеклым, как старая акварель, заброшенная в ящике стола. Внутри – пустота.
Прошел месяц. Целый месяц с того дня, как я начал видеть ее с ним. А мне казалось – прошла вечность. Мир снаружи будто не знал о моей боли: середина октября баловала теплом, деревья переливались золотом и багрянцем, под ногами шуршали опавшие листья, солнце пробивалось сквозь крону, рисуя узоры на асфальте. Но внутри меня царила зима. Холодная, жестокая, безжалостная. Осень смеялась в лицо, в то время как я каждый день чувствовал, как внутри что-то умирает.
Я не хотел идти в школу. Не хотел снова видеть, как она идет по коридору, касаясь чужого плеча, не замечая моего взгляда. Не хотел слышать ее голос – слишком родной, слишком больно резонирующий в груди. Но я шел. Потому что не мог не идти. Не мог не видеть. Даже если это ранит – я предпочитал боль, лишь бы не исчезла она.
Я продолжал ходить на ее кружок, как заколдованный. Сидел с красками и карандашами, но мысли мои были не об искусстве. Они были о ней. О том, как она закидывает волосы за ухо. О том, как смеется, когда кто-то из учеников что-то перепутает. О том, как пахнут её духи, когда она проходит мимо. Я ловил каждую мелочь, будто боялся, что однажды её больше не станет. Но всё это – словно в воде. Мгновенные всплески – и исчезают. Воспоминания были зыбкими, как дым – вроде и есть, а коснуться нельзя.
Но самое ужасное было не это. Самое ужасное – это видеть, как она улыбается не мне.
Я видел, как он обнимал её за талию. Как наклонялся к её уху, шептал что-то – и она смеялась. Смеялась легко, как когда-то со мной. Это убивало. Острее любого ножа, больнее любого удара. А я… стоял в стороне, сжимал кулаки в карманах, глотал ком в горле и делал вид, что всё в порядке.
Иногда я думал: может, если исчезну, станет легче? Может, если перестану ходить на кружок, перестану смотреть в её сторону – боль уйдёт? Я пытался. Честно. Пробовал заняться делами, погрузиться в тренировки, заставить себя думать о будущем. Но она была везде. В каждом отрывке сна, в каждом школьном коридоре, в запахе краски, в музыке из наушников. Она стала частью меня, как воздух. Как боль. Как тоска.
И я ненавидел себя за это. За слабость. За то, что не мог быть сильным. За то, что просто… не мог забыть.
А потом… пришёл тот вечер.
Небо затянуло серыми тучами, воздух стал колючим, и пахло приближающейся зимой. Я брёл домой, опустив плечи, волоча ноги по мокрым тротуарам. День прошёл как в тумане, кружок – очередная пытка. Я снова пытался не смотреть, но как можно не смотреть на то, что болит?
И вдруг… Я увидел её.
Всё как тогда – парк, аллея, фонари, золотые листья. Только она – одна. Без него. Без смеха, без чужих рук. Просто идёт, задумчивая, смотрит под ноги. Сердце выскочило из груди, дыхание сбилось. Казалось, весь мир застыл, сосредоточившись в этой точке.
Она была здесь. Сейчас. В шаге.
