Я стояла у зеркала в учительской. Волосы уложены в небрежный пучок – такой, как любят мужчины, когда думают, что женщина "не старалась". Губы алые, хоть и стертые нервными прикосновениями. Взгляд… предательски блестящий. Я была, как натянутая струна – в любое мгновение могла лопнуть.
Николас сегодня будет в школе.
Он всегда там. Он теперь повсюду. В каждом коридоре, в каждом отражении в стекле, в каждом взгляде, который я старалась игнорировать, но не могла.
– Белла Сергеевна, у вас все хорошо? – спросила Марина, милая первоклашка, которую я учила рисовать осенние листья акварелью. Ее огромные глаза смотрели на меня с такой искренней заботой, что мне захотелось просто взять и заплакать.
– Конечно, Мариш. Всё прекрасно, – я выдавила улыбку. Фальшивую. Синтетическую. Как дешевые духи.
Но внутри… я горела.
Он появился, как по заказу.
В коридоре. В этой странной пустоте между звонками, когда школа будто замирает, затаивает дыхание. Николас шел, не торопясь, с тем ленивым движением плеч, которое отличает уверенных в себе парней. У него в руках был папка с чертежами – он шёл на архитектурный кружок. Да, он ещё и туда записался. Где его нет, скажите?
Я хотела пройти мимо. Просто пройти. Не остановиться. Не выдать себя. Но…
– Белла Сергеевна. – он произнёс это почти шёпотом. Но мне показалось – как пушечный выстрел.
Я остановилась. Глупо, неловко. Как девочка. Не как учитель.
Повернулась.
– Николас, привет. Что-то случилось?
– Мы можем поговорить? – он смотрел не как ученик. Не как мальчик. А как мужчина, который точно знает, чего хочет.
Моя душа сжалась. Где-то внутри прозвенел колокол моральной тревоги. А сердце тихо произнесло: да, пожалуйста, только скажи хоть что-нибудь, только не уходи.
– Здесь нельзя. – прошептала я, пытаясь выглядеть строго.
– Тогда после уроков. Парк. Как вчера.
– Николас… – я хотела сказать "это неправильно", "мы не можем", "забудь". Но язык не слушался. Сердце гремело в груди, как поезд по рельсам.
– Я просто хочу поговорить. Ты не обязана ничего… – он опустил глаза, и в этом движении было столько искренности, что я сдалась.
– Хорошо. Пятнадцать минут – и ни секундой больше.
После уроков я вышла в парк, будто и не собиралась туда.
Пальцы дрожали, словно я снова школьница на первом свидании. А ведь мне двадцать три. За плечами – колледж, диплом. Но Николас – это не просто "парень". Это – катастрофа с зелеными глазами.
Он ждал. Под деревом. Ветер играл его волосами. У него был тот самый шарф – тёмно-синий, из мягкой шерсти, в который я однажды уткнулась носом, когда замерзла в больнице. Он всё ещё пах мятной жвачкой и древесным дымом.
– Ты пришла, – улыбнулся он.
– Ты удивлён?
– Счастлив.
И как это говорить с такой серьёзностью, не моргнув, не покраснев?
– Николас, мы не можем этого делать. Это слишком…
– Странно? Запрещено? Безумно? – он шагнул ближе. – Я всё это знаю. Но я никогда в жизни не чувствовал ничего подобного. Ни к одной девочке, ни к одному человеку вообще.
Я сделала шаг назад. Но внутри меня будто сдвинулись планеты.
– Ты – мой учитель, да. Но ты ещё и человек. Ты видишь меня таким, какой я есть. Без маски, без поз. Я не играю перед тобой. И ты тоже – не притворяешься.
Молчание между нами стало плотным. Как воздух перед грозой. Я чувствовала, как дрожат пальцы. Как хочется шагнуть – или убежать.
– Ты думаешь, я не боюсь? – выдохнула я. – Я просыпаюсь по ночам с ощущением, что сделала что-то ужасное. Я смотрю на других учителей и жду, что кто-то всё узнает. Я не могу объяснить даже себе, почему ты стал для меня…
