По тихой огненной рѣкѣ
Я плылъ въ неспѣшномъ челнокѣ.
Душа сгорала, и больна
Воспоминаніемъ она —
О томъ, что душу не спасти,
И что Спасителя найти
Не смогъ я, хоть и близокъ былъ
Къ Тому, Кого не полюбилъ
Въ безуміи своёмъ мой духъ.
Ладья причалила. Былъ сухъ
И хладенъ мой ужасный гласъ.
Повелѣваніе для насъ,
Послушниковъ кромѣшной тьмы,
Аида огненной тюрьмы,
Обычно. Падшая душа
Повиновалась не спѣша.
«О перевозчикъ! Ты скажи
Мнѣ о порочномъ мірѣ лжи», —
Душа взмолилась. «Будешь зрѣть
Ты хладно-пламенную клѣть, —
Ему я молвилъ. – Первымъ боль
Мою ты высказать позволь.
Я распятъ былъ… Ты знаешь вѣдь:
Повстанцамъ римлянинъ лишь смерть
Готовитъ въ мукахъ на крестѣ.
Я плылъ въ туманной пустотѣ,
Вдругъ – боль ужасная въ ногахъ —
И всё исчезло, смерти страхъ
Ужъ не пугалъ меня. «Герой!
Какъ жаль, не встрѣчусь я съ тобой!» —
Сказалъ мнѣ кто-то. Варавва
Свои жестокія слова
Мнѣ наяву сказалъ, иль нѣтъ —
Ужъ я не дамъ тебѣ отвѣтъ.
Была ужасна наша месть:
Враждебной власти предпочесть
Лишь тотъ сумѣетъ бунтаря,
Кого любовь отцова зря
Была растрачена – вѣдь насъ
Пронзали копья въ страшный часъ,
Пронзая въ ужасѣ дѣтей.
Рыдали жёны. И смертей
Не видѣлъ избранный народъ
Страшнѣй, чѣмъ въ тотъ ужасный годъ.
Отрядъ Іисуса Вараввы
Не избѣжалъ худой молвы
Отъ власти преданныхъ рабовъ,
Но мы желали отъ оковъ
Избавить избранныхъ. Зачѣмъ
Мы бились съ римской тьмою темъ?
Путь правды ясенъ былъ какъ день,
И насъ хранила Божья сѣнь
До времени, но были мы
На гибель всѣ обречены.
Царь не отъ міра звалъ людей
Къ иному бунту, но идей
Его не слушали. Но тамъ,
Куда Небесный Свѣтъ Христа
Сквозь толщу плоти проникалъ,
Иную жизнь Собой рождалъ,
Чужой, слѣпящій Свѣтъ съ небесъ.
Его Божественныхъ словесъ
Мы не услышали. Теперь
Я вижу: господиномъ sвѣрь
Въ лицѣ Вараввы былъ для насъ.
Изъ-за него небесный гласъ
Мы не услышали. Но ждалъ
И насъ Христосъ, что въ небо звалъ,
Сойдя на землю. И чиста
Была подъ тяжестью Креста
Его могучая Душа.
Тогда я съ нимъ былъ. Чуть дыша
Отъ муки тягостной, мой братъ,
Не знаю, отчего, былъ радъ
Увидѣть, какъ ничтоженъ былъ
Нашъ трудъ для Бога, что убилъ
Своихъ любимыхъ сыновей.
Ублюдокъ! Кесаревъ плебей!
Предатель Бога и царя!
Хотя и я смѣялся зря
Надъ Тѣмъ, Кто всё же неспроста,
Навѣрно, не сошёлъ съ Креста.
Тогда я умеръ. Былъ во тьмѣ
Забвенья я, горѣлъ во мнѣ
Огонь неправедный, и умъ
Отъ безконечныхъ тяжкихъ думъ
Мой разрывался. Sлая вонь
Была вокругъ, и жёгъ огонь,
Стекая сверху: этотъ ядъ
Меня насквозь пронзалъ, но радъ
Ему я отчего-то былъ.
Огнь вѣчныхъ мукъ меня любилъ,
А я его. «Живи, мой другъ! —
Я нѣжный гласъ услышалъ вдругъ. —
Сгораетъ сердце отъ любви.
Молю тебя: вовѣкъ живи!
Варавва предалъ насъ, но онъ
Былъ не Пилатомъ осуждёнъ,
А мной отправленъ былъ въ шеолъ.
Пусть дождь прольётся. Бездну sолъ
Онъ смоетъ, и забуду я,
Какъ мучилась душа моя
Въ любви къ разбойнику. Глупецъ!
Онъ думалъ царственный вѣнецъ
Надѣть на гордую главу.
И я мечтала наяву
Владычицей еврейской стать,
И не могла я распознать
