– Гилберт, – окликает мистер Карвер, остановившийся возле своего «форда-фермонт», – не подбросишь ли меня до дома?
Останавливаюсь и прирастаю к месту, не придумав, что ответить. Сердце колотится как бешеное. На лице – чувствую – проступает пот.
– Я сейчас не в том состоянии, чтобы за руль садиться, – говорит он с улыбочкой, как будто мне отступать некуда.
– Но…
– Раз такая срочность…
Мы забираемся в пикап, и мистер Карвер шарит по сиденью в поисках ремня.
– Я их снял, – говорю. – Мешаются только.
Он читает мне краткую лекцию о нарушении правил личной безопасности:
– Если ты не вернешь их на место, нам придется поднять ставку твоих страховых взносов.
– Понял, – отвечаю. – Верну на место.
Опустив окна, мчим по трассе. Мистер Карвер начинает что-то говорить. Вернее, кричать. Она ему все про нас выболтала. Ясное дело, он знает.
– Женщины, Гилберт. Моя супруга – женщина. – Делает паузу для эффекта. Хотя какого он ждет эффекта – трудно сказать. – И Бог свидетель, я ее люблю… Бог свидетель. У нас двое сыновей, но ты и без меня это знаешь. Тодд и Даг – оба сейчас в христианском лагере, скучают по родителям, по дому, вот и я подумал: когда мы за ними поедем, а это, как тебе известно, будет сегодня… надо захватить с собой какой-нибудь гостинец. Который без слов скажет, как мы их любим. И моя супруга… храни ее Господь… сегодня что-то приключилось с моей супругой… и знаешь, что именно?
– Мм…
– Нипочем не угадаешь.
Еще чуть-чуть – и я бы выпалил: «Напрасно вы так думаете», но сейчас не время умничать.
– Что же именно, – спрашиваю, – приключилось с вашей супругой?
– Понимаешь, решила она испечь для сыновей печенье. По мне, домашнее печенье – лучший гостинец. Многие ли матери радуют детишек домашним печеньем? В наши-то дни. Это в прежние времена хозяйки только и делали, что вечно пекли. Я женат на исключительной женщине. Но изредка, Гилберт, изредка я жалею, что не подыскал себе какую-нибудь другую, потому что изредка… – Он набирает полную грудь воздуха и стискивает губы так, что они просто исчезают. А потом продолжает: – У моей жены…
Боже. Началось.
– У моей жены. Подгорел. Целый противень печенья. Само по себе это не трагедия. Хотя мальчики, конечно, будут расстроены. Но само по себе это не трагедия! А она теперь плачет так, будто вся ее жизнь летит под откос, – ревет над пригоревшим печеньем. Изредка… честное слово, очень редко у меня возникает желание сунуть ее головой в духовку и открыть газ.
Внезапно мистер Карвер бьет себя левой рукой по лбу:
– Господи. Даже не верю, что у меня такое вырвалось. А ты веришь? Насчет духовки – это я дал маху. Как только язык повернулся?
Сворачиваю на их подъездную дорожку. Через окно вижу миссис Бетти Карвер: сидит, пригорюнившись, за кухонным столом.
– Наверное, вы, мистер Карвер, хотели сказать, что изредка она действует вам на нервы.
– Да. Вот именно.
Уф… Дыши глубже, Гилберт, дыши свободно.
Мистер Карвер молча слизывает пот с верхней губы.
– Кстати, Гилберт…
– Да, сэр?
– Не забудь про батут. Четвертого числа. Мы будем очень рады, если ты заедешь опробовать наш батут.
Вылезает из моего пикапа. Его мешковатое, потное туловище движется к дому. Не оборачиваясь, он исчезает за дверью. Хорошо еще, что не стал благодарить меня за поездку.
На полпути к дому сворачиваю на обочину шоссе номер тринадцать. Припарковался, но двигатель глушить не стал. Отпускаю руль. Вытягиваю перед собой руки. Буду сидеть, покуда не уляжется дрожь.
