А разбежались они мирно. А она, после, долго лечилась.
Вот уже, как полгода она одна. От «триппера», она избавилась. Теперь, когда она случайно встретила Куренкова, по дороге к себе на работу, у нее снова вспыхнуло, чувство к мужчине. Нет, она теперь не наивная, кидаться на всяких мужиков. Случай, что ли, или все же воспитание. Родители её, были учителями. Тяга к обогащению, у них не было. Вернее, возможности не было. Ну, и что, не стояли они, на том самом месте, где обогащались, эти тогда «начальнички». Они не знали, эту их жизнь, жили просто, как все эти люди в сообществе. Не ловили «журавля» с неба. И с Лариской тогда, когда она увидела впереди себя, как зашатался, идущий рослый парень, первым делом, она поспешила к нему, чтобы поддержать его, чтобы он не упал на тротуар, и при падении, не разбил о бетон тротуара, голову. После уже, когда она, перед ним на коленях, приводила в чувство парня, разглядела его, какой он милый, перепугалась, конечно, что он умрет, и потому стала хлестать его по щекам, приведя в чувство. Такое ведь не забывается. Тогда она и влюбилась в него сразу.
Чем же он привлек ей тогда? Неужели только одной, своей внешностью? Она ведь тогда, сразу определила, когда ставила ему диагноз: «голодный обморок». А когда, чуть узнала, чем молодой человек занимается, после она, окончательно утвердилась в своих догадках, что произошло с парнем, в том самом месте, где он чуть не свалился на газон травы, у тротуара. Но и этого было мало, чтобы привязаться к этому, случайному парню. Тогда, она еще терялась в догадках, чем же он её еще привлек? Неужели все же простотой своей? А еще, она видела в нем, не глупого парня. Особенно, его эти, грустные глаза, поразили её тогда. Такие глаза, она знала, не бывают, у избалованных жизнью парней. Но её, смутило тогда, разница чуть в годах. Это ей, конечно, как – то сдерживала, полностью раскрываться перед ним. Даже сейчас, он был какой – то, не такой. Другой бы, как последний раз, трепал её, мучил в своей любовью всю ночь, а этот, сделал свое дело, принял душ, схватил бумаги, уединился в другой её комнате, чтобы написать статью. Это её сейчас злило, выводила её из себя, но ничего она не могла поделать. Хотя и понимала, проявит она нетерпимость, совсем тогда потеряет его.
Лежать в постели, ей уже наскучило. Она встала, натянула на себя яркий халат, которую еще купил, так называемый еще её муж, сначала пошла ванную, встала под душ, смыла из себя остывший и обсохший пот от любви, затем пошла в комнату, где кропил над бумагами Куренков.
– Ты долго еще собираешься сидеть?
– Почти все дописал, – не оборачиваясь, говорит ей Володя, позевывая, и отрываясь от своих бумаг. – Все уже, Лариса. Дописал. А ты, что не спишь?
– Вот ты даешь. Как я могу спать, когда тебя рядом нет, – улыбается она, сдержанно, чтобы не сказать ему еще, такое, лишнее.
Заснули они, где – то за полночь. Полюбили еще. Это уже, вновь была инициатива её. Заставила его, снова заняться любовью. После они уже, тихо заснули.
А утром он, как только принял душ, убежал в редакцию, а она, понежившись еще чуть в постели, после ухода его, встала, а затем после принятия душа и завтрака, тоже заторопилась к себе в архив.
*
Он, когда шел в редакцию, конечно, думал об отношениях с нею. Он только, одного не понимал, что это у него с нею? Любовь? Как в книгах пишут. Или, просто время провождение? Конечно, как всякому молодому парню, его радовало, что его любит женщина, но он не понимал все же, долго это у него может продолжиться? Фактически ведь, он понимал. Он был никто, особенно для нее. Просто, молодой парень, каких тысячи, его подобных. А в другом, он никого не представлял, судя, по сегодняшнему дню. Он не олигарх, да и не предприниматель, как её муж, имеющий в городе большие магазины. И учится ему, еще о- г – о сколько. Ну, и что, работает в газете? Он ведь там, не гребет большие деньги, а эти, которые у него лежат в кармане, чуть больше триста тысяч, это сегодня мало для полноценной жизни. Он на них, даже счастье не сможет купить. А для счастья, он понимал, надо собственный угол, куда он мог привести после девушку, которая станет его верной женою на всю оставшуюся жизнь. Но и, на что же он, купить этот угол? Не пойдет же он, жить к ней, как тот сутенер, на всем готовеньком? Он твердо знает, этому никогда не бывать. Даже если, когда – либо продаст этот каменный дом в деревне, чтобы купить здесь в городе, себе сносную квартиру, он на эти деньги, никогда не купит полноценную квартиру. На то, что у него дом в деревне, ему даже три метра в квадрате, здесь в городе, не купить. Вон, как сейчас полезли цены на квартиры. Немного еще назад, квартиры эти еще, можно было обменять на «копейку» – Жигули. Теперь, когда цены полезли на них, стали почти, как московские, на окраинах. А у него теперь, поддержки нет. Мамы нет, а отец, он сейчас, запутался в своих жизненных пространствах. Хотя и работа у него есть теперь, но он для него, можно сказать, почти стал чужим, связавшись с этой «Людой». Но он еще, с нею разберется, что она наговорила его маме, накануне её смерти. Вот, летом, в каникулы, он точно съездит в свою деревню. Пусть даже на неделю, но выяснит, наконец, что же там произошло? Хотя и понимал, от этого разговора, он ничего от неё не добьется. Просто посмешищем окажется, и больше ничего. Да и отца, понапрасну дергать, как резинку, тоже ему не хочется. «Пусть живет», – говорит он, открывая дверь редакции.
