– Что-то ты, братец, скромничал, когда рассказывал мне, что и в школе, и в колледже больше увлекался спортом, чем науками, – Барни Штейковски коротко хохотнул и подмигнул Платову.
Спенсер нажал на кнопку селектора и, услышав голос секретарши, велел перенести встречу с корейцами на завтра.
– Ну и?.. – Барни явно проникся рассказом.
– Комиссия, созванная газовым концерном, утвердила проект. Четыре департамента, участвовавших в размыве, выдохнули с облегчением. А председатель правления дал распоряжение профильному банку в случае надобности доинвестировать строительство завода по переработке агрессивных отходов размыва – то есть рассола. Ну а дальше всё по плану. Проект, смета, выбор места площадки и так далее. Хотя нужно отметить: проектируя завод, мы с НИИ «Агрохиммаш» создали настоящий технологический шедевр. Дело в том, что при выпаривании создаётся большое количество избыточного пара, и, направив его на две установленные турбины, мы получили бесплатную электроэнергию, полностью покрывающую потребность завода. А оставшуюся можно продавать местным электросетям.
Платов оглядел собеседников.
– Итак, сырьё получаю бесплатно на переработку, газ по внутренним ценам концерна копеечный, электроэнергия производится с прибылью, чистую воду продаю концерну для размыва. В итоге востребованный биржевой товар у меня не имеет себестоимости.
Барни, которого трудно было чем-то удивить, непроизвольно затряс головой и, словно убеждая себя, монотонно проговорил:
– Такого быть не может… Нет, так не бывает…
Затем, как бы смирившись, глухо процедил:
– Хотя в России может быть всё, даже то, чего быть не может.
Посмотрел на часы, вынул из кармана телефон и приказал в трубку:
– Вылет перенести на завтра. Да, в двенадцать по Гринвичу.
Невозмутимый Спенсер, что-то проверяя в компьютере, задавал Платову вопросы по существу:
– Завод запущен?
– Да, сертифицирован и занесён в реестр действующих предприятий.
– Какова мощность завода?
– Пока запущено две очереди, каждая мощностью двести тысяч тонн в год.
– А на сколько очередей рассчитан завод?
– На пять.
Пальцы банкира быстро запрыгали по клавишам компьютера:
– Миллион тонн, так, пищевая – 70 фунтов за тонну, химическая – 120 фунтов, медицинская – 800 фунтов, для физраствора – 1200 фунтов, косметическая – 1500 фунтов, таблетки для размягчения воды – 1300–1700 фунтов, гранула – 300 фунтов… Впечатляет, – тихо произнёс он.
– И последнее, – Спенсер был сосредоточен, и казалось, что, если прислушаться, можно услышать, как у него в голове щёлкает арифмометр. – Что из данной номенклатуры можно сегодня производить на заводе?
Платов устало провёл рукой по лицу:
– Вот поэтому, друзья, я и собрал вас сегодня…
* * *
Загорелась красная лампочка на селекторе.
– Да, – Спенсер включил микрофон.
– Пять часов, сэр. Можно подавать чай?
– Ты, как всегда, точен, Николас. Подавай. Но у меня гости. Может, они захотят перекусить чем-то посущественнее.
Гости отрицательно покачали головами.
– Если я правильно помню, сэр, мистеру Платову эспрессо в двух маленьких чашечках и «Перье», а мистеру Штейковски самую большую чашку американо.
– Абсолютно, – банкир отключил селектор.
Барни развёл руками:
– Ну и память у вашего Николаса!
– Это его работа – всегда помнить привычки и пристрастия моих гостей. Даже если они посещают меня раз в пять лет, – сэр Монтегю с улыбкой посмотрел на Павла.
Стол был сервирован. За чаепитием не принято было говорить о делах. Спенсер пожаловался, что с возрастом первый удар в гольфе становится всё короче. Штейковски посетовал на дорожающие бензин и авиакеросин:
