Он, кстати, передавал через мисс Стюард, что отбывает в Шотландию. Не удивлюсь, если он вернётся оттуда лордом в компании богатой жены.
Я накрылся пледом с головой и закрыл воспалённые глаза. Вернусь к документам вечером, когда проклятие перестанет терзать моё тело.
Сколько ещё я смогу скрывать его? Рано или поздно Ордену станет известно о неведомой хвори, и тогда… Как же я влип.
Помпейская реликвия – вот что я должен достать.
Тридцать два года назад молодой грек Павлос Раптис вывез из Италии окаменевшие останки ребёнка и скрылся с ними. Через три года известие о его скоропостижной кончине взволновало сообщество Коллекционеров. Выбранные ими Ловцы раздобыли артефакт, который Павлос попытался уничтожить – то ли в приступе безумия, то ли сам не свой от последствий тяжёлой болезни, грек засунул окаменелость в сейф и сбросил его в море.
Следующим владельцем «каменного ребёнка» стал Аль-Адиль Аббас, который увёз его в Египет. В приложенных документах я нашёл письмо его брата, в котором он писал отцу, отдыхающему в ту пору далеко от дома, что «Аль-Адиль сам на себя не похож и сильно похудел». Через полгода мужчина скончался от остановки сердца.
Даже после этой смерти Коллекционеры ничего не заподозрили и продолжили перекупать Помпейскую реликвию друг у друга. Так погибли ещё шестеро почётных членов Общества, и только после этого «каменного ребёнка» внесли в список проклятых артефактов и запретили перепродавать. Но ненадолго.
На чёрном рынке цена на Помпейские реликвии растёт ежегодно. Жалкие крошки мозаичного пола из погребённого под пеплом Везувия города стоят баснословных денег. Окаменевшие части тел жителей уходят с молотка. Ребёнок, украденный Павлосом Раптисом, стоит полтора миллиона. На него объявлен аукцион, так что, скорее всего, эта цифра увеличится вдвое, а то и в трое.
Но есть одна загвоздка – сейчас «каменный ребёнок» находится в коллекции некоего Ганца Коха, ничем не примечательного мужчины шестидесяти лет. Орден не нашёл о нём ничего интересного – родился, учился, женился, овдовел, уехал в Люксембург, где и проживает в настоящее время. Занятно то, что богатым Ганц никогда не был – его отец был поваром, мать не работала, жена тоже не носила титулов. Как артефакт попал в его руки неизвестно, но в том, что он у него, можно не сомневаться.
Сейчас Ганц владеет старым особняком в Эш-сюр-Альзетте, часто устраивает приёмы для друзей и знакомых, ведёт активную социальную жизнь. На его банковском счёте приличная сумма, заработать которую плотник не сумел бы и за две жизни. Каким образом Кох разбогател информаторам Ордена узнать тоже не удалось.
Сдаётся мне, что ребёнок оказался у старика вовсе не случайно, но, раз подтверждённой информации нет, остаётся только гадать и надеяться, что во время работы я не влипну ещё сильнее.
Орден приготовил для меня имя – Одо Шварц. Завтра в три часа дня я должен переступить порог особняка в Эш-сюр-Альзетте и выкрасть артефакт, пока хозяин будет развлекаться на приёме, устроенном в честь его шестидесятилетия.
Три часа дня. Самый пик лихорадки.
Мучимый тяжёлыми мыслями, я открыл окно и посмотрел на тёмную улицу. В соседнем доме что-то празднуют, до меня доносятся звуки фортепиано. Музыкант либо любитель, либо ребёнок – играет он из рук вон плохо.
Телефонный звонок вернул меня к реальности. Сперва я не хотел отвечать, но вдруг подумал, что это может быть Дебора. Если её страх прошёл, если она даст мне ещё один шанс…
