Долго она будет вид делать, что у нас игра какая-то? От мужа ушла решительно, а со мной осторожничает. Оно и понятно, конечно, но все же расстраивает.
— Ну за шею хоть обними, что ли…
Расслабляюсь. Вижу, что возражать не будет. Когда ее пальчики, осмелев, скользят по моему затылку, аж мурашки бегут — серьезно.
И так хочется, чтобы она сама… ничего не боясь, прижалась ко мне, к губам потянулась. Но фиг там. По ее инициативе ничего не обломится.
Поэтому я сам неумолимо складываю лапы на ее поясе и ревниво к себе толкаю. Должен же, в конце концов, кто-то из нас пример подавать. А я обязан периодически чувствовать на себе эти сочные губки… обязан. Без этого не могу уже.
Спустя час неугомонных шуток, безудержного веселья и счастливых улыбок вперемешку с апельсиново-лимонным чаем, мы, вновь сговорившись, падаем на диван.
Я уже успеваю удобно умоститься и завладеть символом власти в семье. Пульт в общем зацепил и теперь заинтересованно пролистываю варианты. Яринка мне на плечо голову водружает, закидывает на меня согнутую в колене ногу. А я ее ладошку на грудь к себе кладу и чувствую себя в этот момент окрыленным. Нужным и просто нереально довольным.
Фильм в этот раз выбираю я, Ярина согласно кивает. Половина киноленты уже отмоталась, я устало зеваю, и перевожу немного расфокусированный взгляд на девушку.
Хм. Только сейчас подмечаю, как она едва заметно поглаживает живот. Я меняю положение так, чтобы мне было удобно присоединиться. С разгорающимся трепетом касаюсь ее ребер, ладонь съезжает ниже.
Девушка беременна от другого, но ни разу это не охлаждает мой пыл. Я вообще пока еще не нашел то, что меня отталкивало бы от Ярины. Очень пытаюсь выглядеть безобидным и чтобы мое оживление не слишком чувствовалось, это в конечном итоге вызовет неловкость у нас обоих.
Она накрывает мою руку своей, смущенно позволяя касаться. И поднимает на меня глаза.
В них мое отражение светится, будто душа моя тонет, в этой женщине растворяясь. И трепет, и нежность, а ласка…
Мозги вышибает. А внутри шевелится что-то непонятное, необъяснимое. Очень тянет. До боли. Ноет и распаляется. Что-то очень маленькое и хрупкое. Сокровенное. То, что я не привык показывать кому-либо.
Мысли сбивчивые. Я слишком многое хочу ей сказать. А она? Она готова меня услышать?
У нее будет ребенок. У нее уже есть дочь. Я не совсем представляю, как все это собрать воедино… да и, если честно… боюсь я. Что она меня вычеркнет. Сегодня со мной, а завтра…
Когда-то мы ведь должны это обсудить? Когда лучше?
— Вы с ним не виделись? — имею я в виду ее Артура. Напрягаюсь сразу. Непростой разговор. Конечно, не хочется им сейчас момент портить. Но делать нечего. Нужно.
— Нет. Звонил только, — отмахивается она.
— Что хотел?
— Развод обсуждали.
— Пришли к чему-то?
— Да. Все к тому же. Он разводиться не хочет.
— Ярин, он вашего ребёнка, может, и не хочет. А я… — тяжело сглатываю, потому что глубоко внутри чувствую себя беззащитным. Потому как знаю, чем ударить больнее можно. И с замиранием сердца наблюдаю за ее реакцией. — Я, как считаешь, хорошим отцом бы стал?
Дыхание Ярины стопорится на вдохе. Она непроизвольно сжимает мои пальцы. Стискивает. Я чуть крепче прижимаю ладонь к плоскому животу. Вообще-то, еще недавно я не хотел детей, даже не рассматривал такую возможность. А теперь…
— Ну, не молчи ты! Скажи хоть что-то мне! — я взволнованно повышаю голос. Аж потряхивать начинает от напряжения.
