– Что такое? Скучно Маше это слушать?
– Да нет, ей, наоборот, интересно, но только сложно.
– А я и сам ещё не так всё понимаю, – усмехнулся Никита. – Я говорю всё поверхностно.
– И давай вернёмся, Никит, к вопросу, нужно ли свою семью любить, или, как и родину, не нужно? Ведь патриотизм – это любовь к родине, любовь – главное слово. А ты про какую-то рознь, войны.
– Главное, мне не нравится государственная власть: всякие выступления под флагами, наращивание вооружений – вот этого всего мне точно не нужно.
– И историю страны изучать не нужно?
– Почему? Нужно.
– Историю традиций, обычаев, культуры?
– Полезно всё это, развивает ум, если только культ из всего этого не делать! А то может и национализм возникнуть из древних одежд. Ни у кого, мол, таких традиций не найти.
– Понятно на данный момент.
Ирина Юрьевна переменила собеседника.
– Что, Свет, не устала ещё сидеть?
Светлана Михайловна сказала, что нет.
– Ну посиди ещё. Мне просто с Никитой захотелось как-то наедине пообщаться.
Произошёл ещё один заход чаепития. Кое-кто сидеть действительно устал – Алёна Маркова. Она тихо попросила маму пойти с ней домой, чтобы помочь с уроками. Но перед этим девочка умоляюще посмотрела на Никиту, который снисходительно кивнул, и только потом обратилась к матери.
И Светлана Михайловна с Алёной под знаки соседке собралась домой.
– Ладно, пойдём мы с Алёной, уроки у неё ещё остались. Скажу только напоследок, что сегодня ты, Ир, почти сравнялась по красоте с дочкой, насколько это вообще возможно.
– Да я и не собиралась сравниваться! Просто постаралась не выглядеть слишком незаметной на фоне такой жар-птицы!
Светлана Михайловна, смеясь, удалилась. А Никита теперь посмотрел на Машу подольше. Она чуть повернулась в его сторону. Совсем чуть-чуть, так, что заметить мог только тот, кто в этом нуждался.
Дома двенадцатилетняя Алёна сказала маме:
– Да-а! Вот это Маша «с «Уралмаша»! Я увидела её и поняла всё, что с Никиткой происходит. Повезло ему! Или, наоборот, влип не в ту.
– Алёна, давай надеяться на лучшее!
Тем временем Ирина Юрьевна хотела уже подойти к теме Бога, но это могло не так подействовать на Машу, встревожить тем, что у её мамы появился оппонент. И она нашла выход.
– Ладно, Никит, давай пройдёмся по квартире, а то что всё сидеть?
– А Маша?
– Ничего, одна посидит.
– Именинницу одну оставим?
– Ей так лучше будет, я её знаю.
Из-за стола встал этот «единственный мужчина», сосед и одноклассник Маши и анархист, всё в одном флаконе. Выходя из кухни, Никита ещё раз задержал на Маше взгляд, в надежде, что она приподнимет на него свой взгляд или голову. Её подбородок приподнялся на какой-то миллиметр, но парень заметил это в своём трепете ожидания.
Ирина Юрьевна привела его в большую комнату, где, сев на диван, продолжила расспрос:
– Я продолжу узнавать, очень ты меня заинтриговал. А вообще что-нибудь родное, вот, скажем, двор, где ты маленький играл, вызывает какие-нибудь тёплые чувства?
– Вызывает… Да, я выделяю это особое место, но с государством его никак не связываю, помещаю свой двор на планету Земля.
– Ни в Москву, ни в Россию…
– Нет, в первую очередь – на планету Земля. Остальное – так, географические уточнения.
– А высшего существа над миром ты не признаёшь?
– Бога, что ли?.. Если честно, человека предпочитаю высшим существом считать, который сам до всего дойдёт со временем, путём познания.
– И до бессмертия?
