Я нагло открываю холодильник и вываливаю оттуда все, что под руку попадается. Петр Алексеевич весь день со мной провозился! Он тоже проголодался. А доставку придется ждать час, не меньше.
Лезу в морозилку, достаю котлеты в черной матовой упаковке с выбитыми золотыми буквами. Я таких никогда не видела, видимо, что-то слишком «элитное».
Петр с удивлением смотрит на все, что творится под его носом, но не мешает мне. Более того, он берет на себя овощи.
— Ань, не поможешь? — он держит под струей воды помидор, брызги летят на рукава. — Сними часы. Мешают.
Он протягивает мне руку, и я подхожу ближе, чтобы расстегнуть замок массивного сверкающего браслета. Подушечки моих пальцев, когда я дотрагиваюсь до руки мужчины, начинает приятно покалывать.
— Не поддается, — я поднимаю голову и натыкаюсь на его взгляд. Сжигающий. Темный. Аж сглатываю.
— Чуть жестче, — тихо и хрипло говорит он, продолжая испепелять меня.
Его взгляд спускается на мои губы, и я тут же опускаю голову. По позвоночнику разливается жар. Он будто лава, обжигает меня до костей.
«Я пьяная! Мне все это мерещится», — уверяю себя мысленно. Мой рассудок плывет, воспринимая все не правильно, а так, как ему вздумается
— Это еще не все, — говорит отец подруги, когда я снимаю часы.
— А что еще? — чуть ли не шепотом, боясь посмотреть на него, верчу их в руках.
— Еще рукава. Подвернешь?
Я откладываю часы и расстегиваю пуговицы на манжетах, закатываю рукава его рубашки. Практически не дышу, зная, что Петр Алексеевич все так же не сводит с меня взгляд.
Еще немного и с моего лба потечет пот! Я играю с неведомым мне огнем! Буквально сгораю в нем. Черт подери, это все коньяк!
— Спасибо, Аня, — хрипотца его голоса проникает так глубоко, что я еле стою. Засматриваюсь на его увитые венами руки.
Киваю в ответ. Не поднимая голову, возвращаюсь к плите. Еще не хватало из-за опьяненного помешательства ужин сжечь!
Котлетки быстро подрумяниваются. Беру булочки и нож, чтобы разрезать. Но тяжелая ладонь ложится сверху.
— Контроль, — невинно усмехается Петр. — Боюсь, что ты поранишься.
Он встает позади меня, забирает булочку, обхватывает мою руку и ведет: разрезает хлеб посередине, сжимая мои пальцы. Потом берет еще одну булочку… снова ведет мою руку… Подает кетчуп, продолжая стоять сзади.
Его горячее дыхание опаляет шею. Боже, а как он пахнет! Мерещится мне или нет — не знаю, но кожей я чувствую его губы… Пусть это будут они! Пусть он меня поцелует!
— Думаю, этих нам хватит, — он отпускает мою руку и вынимает нож из моих ватных пальцев.
Я покорно жду, когда Петр закончит… А он… вкладывает между половинок нарезку из овощей и котлету. Наблюдать за этим невыносимо! Я кусаю губы, глядя на то, как сексуально он это делает! Сжимаю кетчуп так сильно, что он фонтаном брызгает.
— Аккуратно, Аня, — произносит Петр. Его палец скользит по моему подбородку. — Ты испачкалась, — он стирает капельку кетчупа и облизывает свой палец. Оставив меня в полной растерянности, отходит.
Еле доношу тарелку до стола. Смотрю на коньяк, понимая, что делать этого не стоит, но мне очень-очень нужно! Мне как никогда необходимо выпить!
— Повторить? — отец подруги откидывается на спинку, отслеживая мой взгляд. — Думаешь, стоит?
— Да.
— Но это все, Ань. Последняя. С тебя на сегодня хватит. Этим вполне можно залить стресс. Ты же не хочешь напиться? — он прищуривается, и я вижу насмешку в его взгляде. Он меня что, испытывает?
