— Я согласна.
Ужин проходит практически в тишине. Напряжение такое, что не до разговоров. Я медленно потягиваю коньяк: глоточек за глоточком.
После ужина все убираю и возвращаюсь за стол. Рюмка Петра наконец опустела. Допиваю свою махом. Выдыхаю. Опять прошибает чуть ли не до слез, а перед глазами все как в тумане. Понимаю, что вот теперь я точно перебрала, алкоголь делает свое дело. Не просто расслабляет меня, но и делает значительно смелее.
— Что у нас по плану дальше, Петр Алексеевич? — не понимаю, что я хочу услышать. Я просто пьяная.
Он снова кривит лицо, будто я причинила ему только что ужасную боль.
— Давай так, Ань. Петр — и все. Без отчества. И не выкай. А то я чувствую себя стариком.
— Ну что вы, — заливаюсь смехом я. Опять меня контролирует алкоголь. — Скажете тоже! Какой из вас старик? Вы же…
Я ловлю на себе его недовольный взгляд. Нет, нужно срочно исправляться и переходить на «ты». Если он на кого-то смотрит вот так, как сейчас на меня, нужно слушаться. Это я еще на стажировке уяснила.
— То есть, ты дашь фору любому парню. Я это хотела сказать.
— Фору, значит?
Взгляд Петра превращается в шальной, снова на его лице появляется эта загадочная улыбка. Но теперь она слишком откровенная, как и то, как он на меня смотрит.
Петр встает, бросает взгляд на свои дорогие часы, лежащие на столе, и подает мне руку. Большую сильную теплую. Моя ладошка утопает в ней.
Я поднимаюсь, но меня ведет. Когда я сижу, опьянение чувствуется не так сильно. А тут, стоило встать, как меня сильно качнуло. И я буквально валюсь на Петра Алексеевича. Щекой падаю на его крепкую грудь.
— О-ой. Так и что теперь? — отчего-то голос мой сиплый. — Какой план дальше?
— План, — его палец тянет мой подбородок вверх. Он смотрит на мои разрумянившиеся щеки, опускает взгляд на губы и сглатывает. — Уже очень поздно. Нам пора в кровать. Такой план тебя устроит?
Я не в силах произнести ни слова. Только этот мужчина может на меня так действовать. Ни один Игнат этого мира не сравнится с Петром. Это было так глупо с моей стороны: попытаться забыть отца подруги и согласиться на свадьбу.
— Идем спать? — шепчет он.
Я делаю тяжелый вдох. Точно такой же, как в тот момент, когда я застала мужа в объятиях сокурсницы. Да, мне обидно. Да, больно. Но та боль не весит вообще ничего по сравнению с тем, что я испытываю, находясь рядом с этим мужчиной. Запретным. Взрослым. Отцом моей лучшей подруги. Еще и боссом...
— Ань, я...
Мы одновременно поворачиваем головы в сторону, откуда доносится стук каблуков. Я не успеваю сориентироваться, отодвинуться от Петра, как на кухню входит она... Девушка, которую я не раз видела со своим боссом. Высокая стройная рыжая. Эффектная до кончиков ее жгучих волос!
И почему-то в этот момент я испытываю странный страх. Не потому, что из-за ревности, которая льется из нее широким ручьем (а не заметить это нельзя), она может на меня накинуться. Совсем нет. Страх охватывает, потому что я боюсь потерять то, что и так не принадлежит мне.
— Кира? — Петр одним взглядом заставляет ее остановиться. Он не просто недоволен, он уничтожает ее одним своим взором. Будь я на ее месте, я бы в пол вросла и не сдвинулась ни на сантиметр.
— Петр, — выдыхает она через свой сплющенный носик. Кира очень красивая, но видно, что над ее внешностью поработал опытный пластический хирург. — Это и есть твое важное дело? ОНА?!
