Кира окидывает меня презрительным взглядом. В каждом ее жесте, задранном подбородке — во всем чувствуется превосходство. Я для нее не более, чем грязь под каблуком ее дизайнерских туфель.
— Как ты вошла сюда? Только не говори, что ты сделала очередной дубликат ключей.
Услышав это, я перевожу на него взгляд. То есть, как, дубликат ключей?
— Ну и? Как ты вошла? — голос Петра строгий, но он разговаривает с ней совершенно ровно. Если бы ко мне вот так беспардонно ввалились, да я бы так кричала! — Кира, — уже грубее произносит ее имя Петр.
— Я требую объяснений. Кто это? — игнорируя, она визжит от злости, даже не старается сдержать истерику. Неужели не знает, что с Петром этот номер никогда не проходит. — Нам нужно поговорить! Петр, я хочу, чтобы ты меня выслушал. Но кто это?
Она делает шаг к нам, удерживая в руке цепочку-ремешок от дорогой брендовой сумочки. Петр поднимает вверх указательный палец, давая понять ей, что делать этого не нужно. Но Кира идет напролом, не сводя с меня глаз. Злая, красная. Ее красивое личико искажено до ужасного.
Она прибавляет шаг и идет прямо на меня. Я вижу, как сильно она хочет вцепиться в мои волосы. И тогда Петр преграждает ей путь, загораживая меня собой.
— Аня, выбирай любую комнату, — не оборачиваясь, совершенно спокойно говорит он. — Готовься ко сну, я скоро приду.
Я лишь хлопаю глазами. А возмущение Киры перекрашивает ее красное лицо в яркий бордовый цвет. Она раздувает ноздри, не веря своим ушам.
— Кто она? — кричит Кира. — Петр, ты променял меня на нее?!
— Мне кажется, ты очень сильно хотела поговорить? Ну, так пошли.
Петру Алексеевичу на все ее эмоции будто плевать. Он хватает за локоть и уводит прочь. Как бы Кира не пыталась вырваться, развернуться ко мне, она по сравнению с огромным мускулистым Петром как мелкая вошь.
Он возвращается очень быстро. Лицо не выражает никаких эмоций. Непоколебим. Но, когда видит, что я все еще на кухне, сразу меняется в лице. Он удивлен.
— Почему ты все еще тут? — он выбрасывает связку ключей с розовым пушистым брелоком в мусорное ведро. — Сейчас я сделаю один звонок и будем ложиться спать. Хорошо?
Его звонок состоит всего из четырех слов. Ни приветствия, ни прощания. Все, что он говорит: «Завтра смените дверной замок». А после он убирает телефон и кивает, чтобы я шла за ним.
Он провожает в большую комнату, в которой уже стоит моя сумка. Моя, с теми самыми платьями, совсем здесь неуместными. В такой роскоши мне бы пригодился шелковый пеньюар или халат с красивыми перьями редких птиц, пришитых к рукавам и подолу. Правда, ни того, ни другого у меня нет. С моим заработком я смогу позволить его себе, только, если буду очень, очень-очень долго работать и откладывать всю зарплату.
На фоне дорогого дизайнерского ремонта и элитной мебели даже самая дорогая пижама из моего гардероба смотрелась бы очень убого.
— Если замерзнешь, вот, — Петр Алексеевич подает мне пышное невесомое одеяло, и я кладу его на кровать.
Комната для гостей, в которой я сегодня буду ночевать, больше, чем вся моя квартира!
— Спасибо, — коротко киваю и смотрю, как отец моей подруги уходит. Его руки в карманах брюк, походка расслабленная. Ничего сверхъестественного, но я не могу насмотреться на Петра, на его широкую спину, на плечи... А как же ему идут рубашки!
Интересно, почему он выставил Киру? Она раньше часто приезжала в наш бизнес-центр. Ходил слух, что дело идет к свадьбе. И именно к ней я его так сильно ревновала.
