С таксистом я расплатился по счётчику, немного надбавив ему чаевых, когда тот припарковал автомобиль с краю тротуара на уютной тенистой улочке. Чилиец так выразительно взглянул на меня, что я без всяких объяснений догадался о прибытии к месту назначения. Мне оставалось только, прихватив свой нехитрый скарб, уместившийся в одной спортивной сумке, да перебросив пальто через руку, покинуть транспортное средство…
Русская церковь расположилась в одном из респектабельных центральных районов Сантьяго – на авениде Голландия. Но в будние дни храм был закрыт для посетителей. За высокой кованной металлической оградой виднелся довольно просторный чистенький дворик с ухоженной пышной растительностью и дорожками, мощёнными ажурной каменной плиткой. Эффектно на этом фоне смотрелись несколько русских берёзок, необычно сочетающих свой северный колорит с местной флорой. Сама русская церковь на фоне чилийских монументальных внушительных и солидных католических соборов – выглядела совсем игрушечной. Но от её известковой побелки, ортодоксальных крестов на резных деревянных маковках миниатюрных куполов веяло близким и родным, а также, невыразимым умиротворением и покоем. Это меня несколько вдохновило, я почувствовал вдруг как внутри мгновенно спало напряжение туго накрученной пружины. В глуби двора за зданием церквушки располагались небольшие бытовые постройки из серого кирпича. К ним вела отдельная дорожка, начинающаяся от проделанной с другой стороны ограды калитки. К этой калитке я и направился, ибо на парадных воротах висел на цепи внушительного вида замок.
Калитка была заперта, но сбоку от неё висел шнурок с табличкой «TIMBRE» и другой конец шнурка был прикреплён к небольшому медному колокольчику, висящему над ближайшим окном жилого здания. С душевным трепетом я нерешительно подёргал за шнурок. В глуби двора раздалось жалобное дзеньканье и я стал терпеливо ждать, нервозно выплывая из затапливающих меня тёплых чувств.
Появилась крашеная блондинка, тощая и заспанная, с толстым флегматичным и тоже заспанным годовалым малышом на руках.
– Кэ кьере устэ? – равнодушно спросила блондинка из-за калитки.
– Я русский. Вы говорите, должно быть, по-русски?
– Естественно. Так что вы хотите? – повторила крашеная свой вопрос на родном языке.
– Я только что приехал из России и мне хотелось бы встретиться со священником. Вы можете помочь мне в этом?
– Батюшка будет здесь только в воскресенье и по окончании службы он примет вас. Приходите через три дня.
Тощая говорила со мной совершенно бесцветным голосом и явно не испытывала никакого интереса к назойливому соотечественнику. Ей хотелось поскорее отделаться от меня. Но я-то терял всякую возможность получить столь необходимую в моём трудном положении помощь. Совсем не улыбалась перспектива трое суток провести неизвестно где на улице, в чужой стране, фактически без средств. И во мне пробудилась решительность.
– Понимаете, у меня нет здесь знакомых, я не знаю испанского языка, да и гостиница мне не по карману по причине крайней ограниченности в средствах, – принялся я втолковывать ей.
– Знаете, я вам ничем не могу помочь, – вяло упорствовала крашеная. – Это ваши проблемы. О чём вы думали, когда ехали сюда?
– Поймите меня правильно, – наседал я, – это единственная моя возможность, я все надежды возлагаю исключительно на церковь. Да у меня батя хоть и нерусский, но ещё его дед принял православие… причём добровольно!.. Да войдите же, наконец, в моё положение. Я здесь без постороннего участия, может быть, погибну… Вы ведь христианка и милосердие…
