Перестрелка затихла далеко за полдень. В погребе, как по команде раздался рев. Дети с утра ничего не ели. Взрослые не сообразили или не успели прихватить с собой что-нибудь поесть. Матери семерых детей не оставалось ничего другого, как идти в огород. Нарвать хотя бы редиски, лук и огурцов.
В темноте на ощупь поднявшись по ступенькам, она остановилась у массивной двери. Всем было слышно, как Мария-Магдалена тяжело вздохнула, видимо, отгоняя страх перед тем неизвестным, что ее может ожидать сейчас снаружи. В тишине прозвучала ее короткая молитва и скрипя отодвинулся засов. Лишь на мгновение в подземное помещение успел заглянуть солнечный свет, озарив лица смотрящих ей вслед.
Марию-Магдалену ждали долго. Но она все не приходила. В погребе только бабушки и Амалия еще держали себя в руках. Остальные скулили как щенята. Младшие наперебой просили хлеба. Амалия, на правах старшей сестры, обещала их скоро покормить, тихо пела им песни и рассказывала сказки. Она, как могла, пыталась облегчить участь бабушек, которые и так не находили себе места от переживаний за дочь и сноху.
Через пару часов, не дождавшись возвращения Марии-Магдалены, пленники выбрались из погреба и гуськом между грядок огорода направились к дому. Кругом царила тишина.
В доме стоял терпкий запах папирос. Лучи заходящего солнца, сквозь окно наполнив комнату красным светом, высвечивали плавающие в воздухе слои табачного дыма. Странно, ведь в семье никто не курил. На столе стояли стаканы и пятилитровая бутыль из-под самогона, валялись остатки зеленого лука и надкусанные огурцы.
Марию-Магдалену они нашли в спальне, сидевшую на краю кровати в остатках разорванной одежды. Ее длинная, всегда красиво уложенная на голове коса сбилась на бок и на половину распустилась. Руки и грудь были в крови. Она прижимала к животу окровавленную подушку. Белоснежная постель была тоже усеяна алыми пятнами. Отрешенный взгляд Марии-Магдалены упирался в пол комнаты.
– Больно-то как! – тихо причитала она. – Как же больно!
От сдавливаемого рыдания дрожали ее опустившиеся плечи.
– Маля, забери младших отсюда, – потребовала бабушка.
– Ждите нас на кухне! – приказала другая, закрывая за ними дверь спальни.
Сестренки и Мартин, как бы понимая, что в дом нагрянуло несчастье, вели себя тихо. Никто не вспомнил о еде, все сидели молча. Амалии в эту минуту очень захотелось их всех обнять и, как это делала мама, поцеловать каждого в лобик. Но она воздержалась, потому что побоялась, что сама заплачет.
Старшая сестра лишь нежно поправила волнистую белокурую челку Мартина. Братишка спал на скамейке, скрутившись в бублик и положив головку на ее колени.
– Как же не вовремя ты родился! – повторила мамины слова Амалия. Вмиг повзрослевшая, она отчетливо понимала, что уже никогда не будет как раньше…
Через некоторое время забегали бабушки. То за водой, то за корытом. В одно мгновение повеяло холодом. Это бабушка Эмма пронесла мимо них лед. Потом все снова затихло. Лишь было слышно, как тикают стрелки настенных часов.
Амалия не знала, что можно спать сидя. Вернее, ей этого до сих пор не приходилось делать. Оказывается, можно. Вот только потом все болит и кости ломит. От этих неудобств она, видимо, и проснулась. Уже светало. Были бы целы на деревне петухи, они наверняка в эти минуты воспевали бы начало нового дня. Но их давно всех съели. Другие же пернатые, соловьи да жаворонки, напуганные громом последних перестрелок, тоже помалкивали.
