Пробуждение было приятным. Ещё не открыв глаз, он почувствовал знакомый аромат душистых масел.
– Анахит… – прошептал он и поспешно сел на своей циновке.
Арсам проспал долго, и на мир уже успела опуститься темнота. Женщина держала в руке горящую лампу, золотое сияние освещало её лицо, делало Анахит ещё прекрасней. Перс любовался её большими тёмными глазами, подведёнными густо-зелёным малахитом, стрелами длинных ресниц, нежной, как молодой персик, кожей. Женщина заговорила, но влюблённый не разбирал слов, слушал её голос, как журчание ручья. Её рассердила его блаженная улыбка, она нахмурила густые брови.
– Ты меня слушаешь?! – возмутилась жена Херихора.
– А… что?..
– Мой муж очень сердит на тебя!
– Я видел.
– Он не смог этого объяснить тебе. И послал меня, чтобы я сказала, чтобы ты больше никогда не вёл себя, как… – замялась она.
– Как свободный человек и хозяин? – подсказал Ахеменид.
– Ну… да, ты же обещал…
– Да я просто понять не могу, – развёл руками перс, – эти ваши дурацкие порядки, такое впечатление, что вы боитесь друг друга просто по привычке.
– В чём-то ты прав, мы действительно живём по давно заведённым правилам и никогда ничего не меняем.
– Это ужасно! Дурацкие правила, дурацкие обычаи; кажется, в этой стране ничего не меняется уже сто лет!
– Гораздо дольше, – вздохнула женщина, – но в этой стабильности есть своя прелесть! Ты привыкнешь, поймёшь
– Не хочу я понимать! – возмутился Ахеменид. – Я, потомок Кира великого, не останусь здесь надолго! Здесь как будто все спят и видят дурной сон!
– Почему дурной? – удивилась женщина.
– Только в дурных снах можно волоком тащить каменные глыбы и приносить жертвы разным уродам!
– Не оскорбляй местных Богов, – шёпотом предостерегла Анахит, – они рассердятся!
– Уже сердятся! Пусть себе сердятся сколько угодно! – самонадеянно заявил Арсам. – Они вовсе не боги, только демоны. Их создал Ахриман, чтобы сражаться с Ахура Маздой, но человек сильнее их!
– Здесь боги Египта всесильны.
– Видел я их силы, – усмехнулся Арсам.
– Когда ты так говоришь, мне становится страшно, – призналась Анахит.
– Так ты боишься за меня?
– Да… – выдохнула она и потупилась.
– Тогда я люблю эту страну и всех этих богов! – счастливо улыбнулся влюблённый.
– Пообещай мне, – попросила женщина, – больше не злить ни богов, ни номарха.
– Я, честно, постараюсь, – прижал руку к сердцу перс, – но они все так неожиданно обижаются и злятся.
Анахит поставила на пол возле Ахеменида каменную статуэтку:
– Пока ты в моём доме, пусть этот Бог домашнего очага защитит тебя, мне так будет спокойнее, – быстрым шёпотом произнесла она и поспешно вышла, оставив рядом с фигуркой лампу.
Влюблённый проводил её нежным взглядом, прислушиваясь к звуку её лёгких шагов, и, только когда они стихли, перс посмотрел на нового защитника, – маленькая фигурка оказалась сладко улыбающимся карликом.
– Опять Бэс! – сплюнул Ахеменид.
Он снова разлёгся на своей циновке, но сон не шёл к нему. Его раздражало неотступное внимание каменного оберега. Казалось, что Бэс не сводит с него своих хитрых круглых глаз.
– Была б моя воля – вышвырнул бы тебя куда подальше! – обратился перс к карлику. – Да твоя хозяйка мне слишком дорога.
Он подошел и просто повернул фигурку к стене. Но не успел Ахеменид вернуться к своей циновке, пристроить свой свёрнутый халат под голову и блаженно потянуться, как заметил хитрый прищур египетского божка. Фигурка опять стояла на прежнем месте и ехидно улыбалась Ахемениду. Арсам повторил маневр, и мгновение спустя он снова увидел ехидного Бэса.
