“Мир без щучек и стервей, мир, где уютно нам”, – продолжила ей в тон Оля, против всякого разумения весело размахивая сумкой. Подумаешь, Эмма. Подумаешь, Лада. Зато она – не просто лисичка, а лисичка со скалочкой, то есть – девочка с книжкой. Почти что.
На удивление на работе было тихо – Оля немного опоздала, но и остальных было не видать. Лада появилась через час или около того, вся грязная, и, кажется, даже заплаканная.
– А Эммы нет? Я ей писала, что опаздываю, а ее самой нет? ГОСПОДИ! Ну и дебил мне попался. Ты представляешь, Оля?!
– Нет, – честно ответила та, глядя на нее поверх очередной распечатки очередной композиции страниц нетленки Ру.
– Я улицу переходила…
– По переходу?
– Зануда ты, Оля! Просто, переходила. И этот кретин мало того, что вовремя не остановился и толкнул меня в лужу, так еще и вышел и оборал меня! Да что я ему сделала, это он мне пальто испортил, говноед! Даже не извинился! Мог, между прочим, и химчистку мне оплатить!
– Но ты же переходила в неположенном месте?
– Ну и что! Пешеход всегда прав!
– Об этом стоит особенно помнить, когда под колесами умираешь, – без особой жалости к ней покачала головой Оля. – Ты ничего до крови не разбила? Перекись, пластыри, что-нибудь нужно?
– Нет, вроде. Сейчас пойду в туалет, отмываться. Блин! А Эмма где?
– Она мне не докладывается, – вздохнула Оля, возвращаясь к текстам Ру. Конечно, всякое бывало, но и начальница, в самом деле, никому из них не должна была сообщать, если задерживается и насколько, но обычно она черкала хотя бы пару слов кому-то из них, чтобы знали, что врать окружающим, а сейчас в эфире царила благословенная тишина.
“Мы создали мир линейным”, подсказала личинка где-то между ушами, и Оле показалось, что она хихикает. Это была такая невыносимо мерзкая мысль, что надо было срочно перестать ее думать.
Эмма так и не появилась до обеда, а после обеда Лада вернулась от Ру немного бледная и растерянно сказала:
– Оля, знаешь, Эмма попала в аварию.
– В смысле, в аварию? – дурковато уточнила Оля, с трудом удерживаясь от присвистывания о том, что “кучно пошло”.
– В коромысле, блин, – расстроенно ответила Лада и тяжело села на ближайший стул. – В больнице она, в реанимации. Не понятно, жива будет, или нет. А если и жива, то вряд ли на ноги встанет в ближайшее время. Там, ну, почти что мозги по стенке. Господи! – она выдохнула и вдохнула, пытаясь успокоиться, а Оля смотрела на нее, как примерзшая, и в голове только крутилось “мир без щучек и стервей”. – Ру сказал мне пока брать ответственность, и все такое. Типа, потом видно будет. Не знаю просто. Он говорит, а я вот, блин, – она неопределенно встряхнула руками, показывая на свои недоотмытые мятые брюки, на кофту с пятнами. – Спрашивает, мол, а с Вами что. Говорю – машина сбила. И у него лицо такое стало, – она поискала слово, но не нашла, и конец фразы утонул в молчании. – И что мы делать будем, Оля?
– Работать, как работали, – заставила себя сказать Оля. “Мы мир сотворим линейным”, – подтвердила личинка, и Оля почти физически ощутила ее шевеление. – Может, Эмма еще выкарабкается.
– Надо будет собрать денег для нее. И сходить в больницу, да? – немного деланно оживилась Лада. – Но сначала надо понять, что там по задачам у нее на сегодня. А я даже пароле не знаю.
Оля тоже не знала – Эмма всегда держала все в своих руках, на своих глазах и никого не допускала на внутреннюю кухню своих дел. Она всегда была занята, и с заданной периодичностью выдавала нужный результат – и этого было довольно для всех, начиная с Ру.
