– Мышка, ну ты чего скуксилась? – мама ласково заправила мне волосы за ухо, – мороженое будешь?
– А есть малиновое? – спросила я.
– Смотрите-ка, а у нас тут маленькая привереда! – засюсюкал Б. жутким голосом, и я схватила маму за рукав. Официантка чуть не уронила поднос со стаканами.
– Милый, перестань, у нее стресс. Девушка, у вас есть малиновое мороженое?
– Пломбир и крем-брюле, – буркнула официантка, нетерпеливо глядя поверх стаканов.
– Давайте пломбир, хосподи, – встрял Б., – это же просто мороженое, какая разница! Она у тебя всегда так капризничает? – зашептал он маме. Его губы возили ей по уху, а ей будто это нравилось.
Вечером мы поехали домой к Б.
От этого дома пахло подвалом. У входа висела фотография Б. с короной на голове, из-под нее торчали клочки обоев. Прихожая переходила в тесный коридор, по стене которого тянулись железные полки. Я вытянула шею и вздрогнула: коридор будто хотел всосать меня внутрь, пережевать своими полками, как зубами. Полки были забиты книгами, журналами и банками с какой-то бурой жижей, под потолком висел банный веник, а на полу валялось скомканное коричневое полотенце. С верхнего яруса свешивалась грязная игрушечная корова.
Под зеркалом в прихожей валялись бумажки, на каждой было написано: «Долговая квитанция». Надписи были красными, как милицейская мигалка. Сверху на бумажках стояли фигурки с выпученными глазами и какими-то штуками между ног.
Б. таскал через порог сумки, задевая меня по коленкам. «Ты планируешь тут остаться?» – спросил он и хлопнул меня по плечу. Хлопнул вроде весело, но рука у него была будто деревянная.
Я глянула в мутное зеркало: на мне была розовая куртка с помпонами, из-под локтя торчал улыбающийся Шарль-Перро. Отражение его черного носа попало под жирное пятно. Я представила, как Б. опирается одной рукой на зеркало, пытаясь расчесаться после детского шампуня. Во рту стало горько, глаза защипало, и я бросилась к маме.
Пока мы были в кафе, она шепнула мне: «Я тобой горжусь. Ведешь себя, совсем как взрослая!» Но я больше не хотела вести себя, как взрослая. Я хотела домой.
Мы сели на кровать в спальне, и я тут же уткнулась ей в живот. Б. стучался к нам, но она велела не входить.
С включенным светом я начинала реветь, так что мы сидели в темноте, и мама напевала своего любимого Джо Дассена. Пела она фальшиво, но я слушала и слушала, и просила ее начинать заново, когда песня заканчивалась.
– Ну все, поплакали и будет, – мама включила маленькую лампу, обхватила ладонями мое лицо. У нее были легкие руки с красиво выступающими косточками. Б. перестал стучаться и еле слышно звякал чем-то на кухне.
– Мама… Мне тут не нравится. Давай вернемся домой?
– Я понимаю, мышка, тут не сказочный замок… Но ты привыкнешь! Перемены – это сначала всегда страшно, – прядка волос выбилась у мамы из-за уха, она дунула на нее. Прядка подпрыгнула и вернулась туда же. – А представляешь, он ведь совсем один тут жил.
– Как медведь?
– Как медведь. А сейчас мы все вместе как наведем порядок! Комнату твою обустроим, будет еще лучше, чем прежняя.
Я поводила опухшими от слез глазами. Лампа светила довольно уютно, и стало видно, что кровать у меня большая, как для взрослых.
– А это на сундучок волшебный похоже, да? – мама повернула мое лицо. В углу стоял высокий сундук с воткнутым ажурным ключиком. – Ключик поворачиваешь, и он превращается в стол. Знаешь, как называется? Секретер. Сможешь за ним читать, рисовать, а книжки хранить в ящичках. Ну что, пойдем осмотримся? Чаю попьем? Мы сейчас! – крикнула она, подняв голову.
