Дюк приналёг на сушеные яблоки и груши. Милош снова подлил вина. Качка не прекращалась, но собеседники приспособились, сидели устойчиво и продолжали беседу, как ни в чем ни бывало.
– А с тем ханом-то чем закончилось? – спросил Дюк. – Прогнали же зидарцев?
– А, да! Власть ему вернули, и он еще два года правил. Только потом его собственный младший брат отравил. А тот брат сильно, знаешь ли, хотел с зидарцами дружить, да и с каганом. Отправил посольство в каганат, что, мол, готов отдаться под покровительство, на правах вассала, даже гарнизон их в крепости разместить. С нами ему неинтересно дружить стало: подарков очень много хотел. Однако, при ханском дворе находился наш советник, штандарт-командор Ирм. Да… Новый хан сам вдруг отравился. Лекарь говорит – спьяну перепутал настойку от головной боли с ядом. И умер.
– А что вообще склянка с ядом делала в ханских покоях???
– Так – штандарт-командор Ирм принёс.
– А. Понятно.
– То-то, что понятно! Принёс, шпагу к горлу приставил, и говорит – вот две склянки. Пей. Выпьешь целебную – твоё счастье, уйдём от вас, в покое оставим. Выпьешь другую – не повезло. Как не повезло твоим телохранителям, которые, вон, штыками заколотые лежат.
– Значит – не повезло.
– Как может повезти, если в обеих яд?
– Ах, да, что ж это я такой недогадливый…
– Тем более, что новый хан даже из своих мало кому нравился. Вот так государственные дела делаются.
– Этот Ирм – тоже из ваших был?
– Почти.
Они проговорили еще полчаса, пока штоф не опустел, потом вернулись в каюту, где страдал от качки магистр Криштоф. Волнение на море продолжалось весь остаток дня и половину ночи. Дюк пытался читать книгу, подаренную ему главным комиссаром, который в целях конспирации в разговорах превратился в главного управляющего. В первой части книги излагались мифы о древнем народе – ассурах, в незапамятной древности живших в этом мире, и даже ставших для человеческих племён кем-то вроде учителей и наставников. Оказывается, еще триста пятьдесят лет назад были найдены неопровержимые доказательства того, что этот народ действительно существовал, и сейчас то и дело удаётся обнаружить созданные им предметы и записи, которые нуждаются в расшифровке. Что-то такое Дюк раньше слышал, но не так подробно, как было написано в книге. Постепенно Дюк заснул, а под утро вдруг понял, что корабль больше не раскачивается.
Дюк вышел на палубу. Море было спокойным. Его серо-стальная поверхность еле заметно колыхалась. Край неба на восходе посветлел. С севера дул ровный свежий попутный ветер. Пристав поднёс к глазу смотровую трубу и оглядел горизонт. Во все стороны простиралась только водная поверхность, и больше ничего. Поскольку заняться больше было совершенно нечем, Дюк весь день читал, отвлекаясь лишь на еду и разговоры со своими спутниками. Криштоф немного оживился и смог выбраться из каюты подышать свежим воздухом.
А на следующее утро, едва трое путешественников успели позавтракать в компании еще одного пассажира и десятка матросов, опустошив по миске ухи, в трапезную донёсся крик с палубы:
– Вижу берег!
Отодвинув пустые миски, Дюк, Милош и Криштоф поднялись наверх. Далеко впереди виднелась тёмная полоса, занимавшая всю южную сторону горизонта. Дюк сбегал в каюту за смотровой трубой и принялся жадно всматриваться в контуры чужого берега. На какое-то время он сам показался себе первооткрывателем, готовящимся после долгого путешествия через океан ступить на никому доселе неведомую землю. Через пару часов даже невооруженным глазом уже можно было рассмотреть отдельные детали береговой линии. Берег был обрывистым, морские волны размеренно ударяли в отвесные береговые скалы. Когг выполнил поворот и пошел параллельно берегу. Прошло еще часов пять. Наконец, к Дюку и Милошу подошел боцман и, указав пальцем на выдающийся в море мыс, лежащий прямо по курсу, сказал:
