Отец шумно выдыхает. Заново сжимает кулак.
— Мы обсуждаем. Сейчас, — признаёт на свой лад.
Еле держусь, чтоб не скривиться, так паршиво ощущаю себя. Словно на меня уже приклеили стартовый ценник, остаётся лишь на витрину выставить для дальнейших торгов, и сейчас решается, какая упаковка более презентабельная, чтоб продать подороже.
— Да? Хорошо. И когда, по-твоему, должно осуществиться сие феерическое событие в нашей жизни? — стараюсь говорить спокойно, но яд в моём голосе сочится сам собой.
Выражение лица родителя становится каменным.
— В самое ближайшее, — не медлит с ответом.
В груди становится слишком больно.
Должно быть, примерно так себя чувствует человек, когда на него сверху падает весь мир и рушится на голову.
Ничего не говорю ему в ответ.
Да и что сказать?
Ужин давно остыл. И вряд ли ещё хоть что-нибудь в меня влезет сегодня. Если только остатки того вина, что я принесла, когда заходила к подруге этим днём, или что-нибудь покрепче.
К ней и направляюсь, фактически сбегая с места объявления приговора, не забывая демонстративно громко хлопнуть дверью.
Спасибо, Нина у себя. И одна. Добираюсь до неё пешком. Во-первых, потому что на эмоциях забываю прихватить с собой бумажник. А во-вторых, преодолённые километры идут на пользу. Я почти успокаиваюсь. По крайней мере, руки перестают дрожать, дышать становится легче, да и пульс больше не долбит по вискам. Хотя это совсем не мешает мне начать жаловаться прямо с порога:
— Отец выдаёт меня замуж!
Девушка на ровном месте запинается, повиснув на двери, которую забывает закрыть. Я делаю это за неё. А потом давлюсь нервным смешком, заботливо прикрывая ей рот.
— Ты серьёзно? — округляет глаза Нина.
Забавно, но спустя двадцать один километр пешей ходьбы это больше не кажется настолько ужасающим событием, как прежде.
— Угу, — выдаю, как есть.
— Да ты гонишь, — отшатывается от меня девушка.
С моих губ слетает ещё один нервный смешок.
— Я папе именно так и сказала, когда он поставил меня в известность. — Не дожидаясь приглашения, прохожу дальше, в гостиную.
Там на невысоком столике покоятся остатки хозяйского ужина на одну персону и та самая бутылка вина. К ней и направляюсь. Внутри осталась примерно треть от содержимого. Глотаю без раздумий прямо из горла. Усаживаюсь на пол.
— Прости, но кажется, моя свадьба случится даже раньше твоей, — развожу руками, пока девушка сопровождает все мои действия сочувствующим взглядом.
На такое заявление Нина ворчливо пыхтит и садится рядышком, приобнимая за плечи. Молчит. Поначалу. Бутылку с вином отбирает, тоже делает долгий глоток из горла, только после заговаривает:
— Я всегда знала, что твой отец и свечку подержать согласится в твою первую брачную ночь, лишь бы всё прошло как надо и по плану, но… — хмурится, — как-то слишком быстро. С чего бы вдруг?
На высказывание с намёком о склонности родителя к контролю над моей жизнедеятельностью я страдальчески закатываю глаза. А вот на оставшуюся часть речи призадумываюсь.
— Я не спросила, — вздыхаю тоскливо. — Так разозлилась, что свалила. К тебе. Даже не поинтересовалась, кого он мне там нашёл в потенциальные мужья. И не только нашёл, но и, похоже, дату тоже запланировал, — кривлюсь в досаде.
На этот раз нервно хихикает Нина.
— Зря не спросила. Вдруг это кто-нибудь эдакий, вроде того твоего сегодняшнего подстрелыша? — лукаво усмехается.
— Подстрелыша? Серьёзно? — переспрашиваю. — Такое слово вообще существует? — снова закатываю глаза.
