Каждое утро в своём подводном Дворце, построенном в самом глубоком месте озера из ракушек и самоцветных камушков, Водяной собирал дочерей, русалок.
Был он могучим стариком с длинными зелеными волосами, бородой и усами из тины, а рыбий хвост его прикрывала одежда из водорослей.
Этим утром он, как обычно, восседал на своем любимом большом Соме, который был его озерным конем, а в перепончатых руках Водяной держал посох, перевитый водорослями.
Русалочки уже собрались возле отца. Девушки что-то бурно обсуждали и весело смеялись. Их гибкие тела с рыбьими хвостами плавно двигались в воде, поблескивая серебряными чешуйками, а длинные волосы изумрудного оттенка струились вдоль всего тела.
Не было только одной русалочки, Розалии, что было неудивительно. Она была вечной копушей и забывакой, все время опаздывала, и поэтому ей частенько доставалась от отца за свой шаловливый и безмятежный характер. Несмотря на это, все русалочку любили за открытость и искренность. И даже отец на неё долго не мог сердиться. Розалия всегда напоминала Водяному его возлюбленную, Наярду, покровительницу горных потоков, которые бегут с вершин в озёра, питая их.
Обычно русалки садились вокруг отца, и он добродушно выслушивал про всё, чем они занимались накануне: с кем играли, кого завлекали или над кем подшучивали, какого добра молодца в озеро заманили. Но не в этот раз.
В это утро отец был хмур и с нетерпением ждал свою Розалию. Как только она подплыла, отец строго спросил:
– Зачем ты очаровываешь дочь Мельника? Я тебе запрещаю её утягивать к нам. У нас с Мельником договор. Ты же знаешь, как я люблю забираться на ночлег под водяную Мельницу, возле самого колеса, поэтому я запрещаю тебе даже разговаривать с его дочерью.
– Ну почему? Мне её жалко, – заунывно начала Розалия. – Ей так плохо в доме отца с мачехой, она и сама уже подумывала, чтобы…
– Не хочу ничего слушать, – нахмурил брови Водяной и строго посмотрел на дочь своими пучеглазыми, рыбьими глазами. – Поняла?
– Поняла, – вздохнула русалочка.
– Вот и хорошо. А теперь порадуйте меня, дочери мои, и расскажите, чем же вы вчера занимались?
А в доме Мельника всё еще хуже стало. Мельник только за порог, а мачеха бранится, прохода падчерице не дает, со свету сживает своими придирками.
И в этот раз собралась Любава на озеро, а мачеха опять за старое. Молчит Любава, а мачеха корить, да костерить её почем зря, а потом и говорит:
– Иди в чулан, лук перебирай, бездельница.
Любава отвечает:
– Так ведь третьего дня перебирала и лук, и картошку.
Но мачеха и слышать ничего не хочет. Только зашла в чулан, Любава слышит: щеколда на двери за ней задвинулась.
Просидела девушка в чулане допоздна, пока отец не вернулся, да не начал спрашивать про дочь. Тут мачеха и говорит ему:
– Гуляет твоя дочь дни и ночи напролёт, ничего по дому не делает.
Молчит Мельник, так и пошел спать, даже есть не стал. А мачеха спустилась в чулан и отодвинула щеколду.
Услышала Любава, что дверь открыта, и решила уйти из дома. Выбежала со двора, да и пошла на озеро. Села на мостик и рыдает безудержно.
И тут послышался всплеск, блеснули серебристые чешуйки при лунном свете, и знакомый голос спросил:
– Совсем тебе там плохо?
Увидела Любавушка лицо русалочки и обрадовалась.
– Как же хорошо, что ты еще здесь! Меня мачеха не отпустила, в чулане заперла. А ты всегда так поздно здесь купаешься? – спросила Любава.
