Вдруг меня словно магнитом потянуло к щели. Попыталась сопротивляться, упираться ногами о землю, всё тщетно – кеды буквально скользили по траве, словно лыжи навстречу этой жуткой пустоте. Ещё мгновение и я влечу в неё. Меня переполнял ужас. Попыталась ухватиться за Горыныча, который был ближе всего ко мне. Рука прошла насквозь, словно его и не было, а я упала лицом в траву, рядом с самой нижней кромкой в пустоту. Автоматически вцепилась в неё, осознав, что она плотная и похожа на резину.
В следующее мгновение меня пронзили тысячу электрических игл и всё…
Очнулась лежащей на траве, рядом обеспокоенное лицо Мани:
– Ну как ты, девонька?! Жива? Слава богу!
Рядом присел Юнатов, потрогал пульс на шее, погладил по голове, тихо спросив:
– Ну как ты?
Я не чувствовала ни боли, ни, честно сказать, тела, только в голове туман, как после наркоза. Онемевшими губами прошептала:
– Не знаю…
Маня засуетилась:
– Дашенька, ты лежи, не вставай, я сейчас водички принесу, компрессик сделаю – полегчает.
Она вскочила и исчезла, через секунду появившись с кувшином воды, стаканом и полотенцем.
Юнатов приподнял мою голову, Маня, смочив полотенце, положила его мне на лоб, затем, налила в стакан воды, и, поднеся его к моим губам, прошептала:
– Пей.
Сделала глоток. Вроде полегчало. Отпила ещё и ещё, чувствуя, как онемение проходит и силы возвращаются.
Юнатов помог сесть, видя мою попытку. Воду из стакана, допивала уже самостоятельно.
– Вот молодец! – похвалила Маня, подливая мне в стакан ещё воды.
То ли вода какая необыкновенная у неё, толи действие поля щели быстро прошло, но уже через минуту я встала, оглядываясь по сторонам. Меня распирало любопытство: что с Макросом, Василисой, Егором и гусями?
– Макрос собрал их фрагменты, сейчас ими Костя занимается, – успокоил меня Юнатов.
– Как фрагменты? – не поняла я.
Он показал рукой на кучу буровато-серой, желеобразной субстанции, которую, устройством, похожим на пылесос, собирал Костя.
– Ничего, восстановим, – ответила Маня, с горечью. Однако, постаралась улыбнуться и добавила, – Макрос молодец, сколько смог, всё собрал.
– А почему бы вам не активировать их копии? – поинтересовался Юнатов.
– Мил человек, -чуть с укоризной, отозвалась Маня, – Мы с этой проблемой не впервой сталкиваемся. Были, так сказать, прецеденты. И каждая новая копия – это новая версия, совсем другая личность… Да, память будет таже, а вот душа… её придётся нарабатывать вновь.
– И сколько каждый из вас уже умирал? – спросил Юнатов.
– Ну, я можно сказать долгожитель —всего один раз. Остальные, – словно размышляя, на секунду задумалась она, и продолжила, – Костяныч – три, Горыныч – пять, Василиса и Егор – шесть, кот Баюн и Серый Волк – семь, гуси-лебеди – двенадцать. Правда, это было давно, когда мы были доверчивые и социально неопытные с людьми…
– Понятно. И как скоро мы узнаем, что с ними произошло в Пустоши? – поинтересовался Юнатов.
– Думаю, нам стоит в дом пойти, чайку попить, Даше надо подкрепиться, а там и видно будет, – уклончиво ответила Маня. Затем глянув на Юнатова, спросила:
– А что Макрос то говорит?
– Ему тоже досталось. Отправился к себе подлечиться. Обещал полный отчёт сразу дать, как сможет, – также уклончиво ответил Юнатов, взял меня под локоть, и мы направились к крыльцу.
Маня засеменила следом.
