Цветок заранее знал - страница 31

И в какую сторону бежать?

Виньен на баре, это понятно. Но в «Кондитерской» стоек с коктейлями, как островов на Palm Jumeirah.

Джинхён кидает новость Ван Чону и Айс, если помогут, должно получиться. По крайней мере, понятно в какие локации надо вглядеться. И, кажется, старший попадает с первого раза, поймав в световом пятне от софита, забравшуюся на стойку до боли в сердце знакомую шкетку. Растрёпанная Ёнсок хоть с розовым блондом будет смотреться хулиганьём, но не начнёт же она на столе танцевать? Девушке вкус с малых лет прививался, ну не падёт же представительница династии Ли до уровня босоногой водевильщицы? И Пхан наверняка оставляет ромбовидные отпечатки на своём лбу, так крепко он приложился к железной сетке. Ёнсок не настроена повеселиться, она и есть дух веселья, на радость залупоголовому с видео, зомби и вервольфу.

Скинув фото ребятам, чтобы сориентировались, Джинхён сигает в сторону дальних парадных лестниц.

Ёнсок отжигает, приплясывая. Может, ещё пошлые куплеты споёт? И куда это всё заведёт её, а?

Путь вниз выливается в квест: протолкнуться, протиснуться, переждать, перепрыгнуть, ринуться, быть остановленным, чуть не подраться и, кланяясь, второпях извиняться, снова толкаться, но поаккуратнее. Публика, истекающая кровавыми рубинами и янтарным гноем на изодранных кружевах, извивающаяся в корсажах Haute Couture, владеет внушительной долей мировой массы денег и власти. Даже ручной крокодил дороже какого-то айдола.

Но всё, что ожидает у стойки, – это разочарование и бармен, готовый указать следующее направление. И оно ведёт к туалетам. А их… всё то же сравнение с островами на Пальме. Как же несправедливо, столько всевластия путается под ногами, а слабый и вечно для всех неуместный пакостник – неуловим.

Джинхён снова долбанулся бы лбом обо что-нибудь, теперь уже каменное, но тогда он навсегда перестанет быть биасом, поэтому приходится думать.

Сначала он оповещает ребят.

И прекратив сомневаться, с какой стороны начать вламываться в сортиры, пробирается к ближайшей уборной посредством относительно бережной локтевой сквозь череду загубленных невест. Сорочки, скатившиеся с плеч на узкие бёдра, на спинах кровавые полосы от кнутов, отзываются в Пхане аритмией и полной нехваткой чистого кислорода. А вдруг Виньен одумается, начнёт сопротивляться и у неё не получится освободиться? Сестра попадёт в кошмар из своего так и не исчезнувшего из памяти чудовищного куска детства. Джинхён вглядывается в пропадающие в тенях и неоновых отсветах лица, чтобы спросить их в глаза, что скрыты за белыми линзами, не видели ли они Ёнсок. Пхан даже кого-то чуть не схватил за грудки, но вовремя осознал, что в брызгах битов и сэмплированном звукоряде не будет услышан, а вот выглядеть будет, как сумасшедший.

Джинхён проверяет, не съехала ли с лица тканевая медмаска. Он поклялся Ван Чону не привлекать внимания. Лидер надел на каждого по такой маске, но кого они дурят, тут каждый второй их фанат. Фанаты айдолов узнают, даже когда на тех бафф до ресниц и козырьки опрокинуты до подбородков.

Отстранившись от обхвативших шею тонких, как сучки, рук, Джинхён мысленно благодарит своего друга Алекса за совет оставить сияющий, как семафор, плащ в пункте помощи. Снимки Джинхёна в этом плаще облетели весь мир. Не узнают в лицо, так распознают по элементу одежды. И инкогнито лопнет, словно терпенье аджуммы, когда она узнает, что с её хоть и нелюбимым сыном, что-то случилось из-за нелюбимого племянника.