Цветок заранее знал - страница 48

Ван Чон с тревогой глядит на неумолимого «песочного арбитра» и поднимается с кресла, чтобы помочь своей девушке побыстрее перейти к главному. Не только Алекс догадался, что она будет и дальше словесно гулять вокруг да около, не решаясь перейти к тому, чего все ждут, почти все, все из чужаков. Лидер садится на подлокотник рядом с Инсон, когда та прячет взгляд в пол. Будто решив, что быть просто поближе недостаточно, Ван Чон скидывает туфли и забирается на кресло. Но не чтобы сесть на спинку на манер Ёнсок, а чтобы, пробравшись за свою девушку, сползти вдоль её позвонков и взять Айс в обхват между ногами, прижать её спину к своей груди. Обхватив Инсон в районе грудной клетки и удерживая на себе девушку, Алекс что-то торопливо выговаривает той склоняясь над шеей.

Плотно смежив веки с такой силой, что даже проявляются морщинистые лапки, и вздохнув, Эн быстро продолжает:

– Наверное, я как-то неправильно себя повела, выдала свою заинтересованность Воном, и Джинхён почти сразу нас покинул, сославшись на то, что согрелся.

Пхан возвращается взглядом к Виньен, которая глупо улыбается свету своего мобильника.

– Ван Чон быстро стал для меня отцом, которого у меня не было, старшим братом, учителем и другом, – продолжает скороговоркой Инсон, – он стал для меня всем, но я хотела ещё больше. Наверное, у каждого бывает такой момент, когда осознаёшь, есть только один человек настолько важный, что ты не себе принадлежишь, а ему. И единственное, чего не хватает в подобной связи, – это его готовности забрать тебя себе в единоличное владение. Я хотела этой власти, хотела только его надо мной и только меня у него. Когда это произошло, всё остальное перестало иметь огромное значение. Любые контракты, стали отрезками в режиме дня, а мелкие договоры – напоминаем о необходимости соблюдать дисциплину. Настоящая жизнь – лишь один человек, от которого я завишу, он сделал для меня больше, чем кто-либо другой за все мои годы, и он во многом пример для меня.

Я не знала, как признаться ему.

И я не знала, как дать ему понять, что я терзаюсь в низменном желании.

Знаете, когда любишь кого-то, всегда есть такой страх, что, если раскроешься, потеряешь всё, вообще всё – надежду на взаимность, мечту, которой ты спасалась и которая давала тебе силы более-менее нормально работать каждый день, каждый день пока ты не особо чужая, но и не своя. Ты даже учишься ловить кайф от проигрывания в своей голове вашей близости, потому что выдуманная связь существует и приносит свои результаты. Ты их хотела, такие результаты ты пока заслужила, и ты получаешь их регулярно. Благодаря всего лишь выдумке ты можешь убегать в ванную, не особо парясь уличат тебя или нет, ведь никто не подденет тебя губительной шуткой, никто не знает, как на самом деле подшутить, чтобы это тебя уничтожило.

Выдумку не отберут.

Собственная фантазия от тебя не отгородится.

Когда уединяешься, ты собираешь, словно в букет, мгновения касаний, ободряющих щипков, обнадёживающих киваний и ты дорожишь каждой из этих благосклонных секунд, они только твои и они же общее между тобой и тем, кому ты вылизываешь крыло носа, да что там, каждую пору высосала бы и проглотила любую произведённую этим телом жидкость. А вот если разоблачишь себя, то почти наверняка получишь презрение. Больше всего я опасалась его презрения. Боялась сломать хрупкую близость. Боялась, что признание встанет, между нами, подобно капкану, когда шуршат листья под кедами, но идущий знает о спрятанной под ними, способной раскровить до кости, ловушке.