Цветок заранее знал - страница 5

– Виньен, мы проспали. Подъём!

По разогретой до испарины спине проносится леденящий ветерок. Пронзительный визг, будто из преисподней, каким только Вив умеет голосить, подхлёстывает обернуться. Девчонка кутается в одеяло и сидит пунцовая, словно талисман по изгнанию духов. Такими зардевшимися щеками и с высеченными в зрачках проклятиями получается мигом изгнать охранника, а если короче, того, как битой смахивает.

Нужно будет этот шифоньер с проводами и кобурой предупредить, чтобы не распространялся.

Не зря Ёнсок заливается краской. И пингвину понятно, какую роль нежной девочке отвёл в своём наверняка нездоровом представлении учтивый бугай.

– Старший, прости, это из-за меня, – Виньен, вся в раздрае, подрывается с кровати и тоже кланяется, – я всё объясню и всё исправлю.

– Не понимаю, о чём ты, – айдолу, как любому занятому человеку, не до расшаркиваний, – давай дуй в ванную, я нажму кофеварку. Ускорься. За столом – через десять минут.

––

Бинни – шапка, которая плотно облегает голову и держится за счет эластичности трикотажа или резинки

Квадробер – подражая животным, квадроберы бегают на четвереньках, имитируя движения кошек, лис, собак и прочих зверей.

Они снова вместе, на заднем сидении, им по пути. Водитель выбросит Виньен во дворе универа, но сначала доставит в «Sinrosong» знаменитость.

Богатейший район Каннам-гу, с любой стороны, одинаковый, он состоит из похожих одна на другую громадин, а солнце можно увидеть лишь отражением в фасадах.

– Джинхён, смотри! – Вив стучит по стеклу, чтобы точно привлечь внимание хёна.

– И что там?

– Лучи. Вон там, поднимаются по рефлекторам.

Пхан без особого энтузиазма склоняется над сестрой и вроде пытается разглядеть что-то вдали, но вряд ли особенность перспективы, в которую тычет ноготь. Живописно раскиданные локоны затылка оказываются на уровне подбородка, и Виньен провела бы ладонью по смолянистым волосам, потрепала бы макушку своего хёна, как делают в каждой нормальной семье, но в зеркало смотрит водитель.

– Видишь? – на всякий случай уточняет она.

– Вижу.

–Тебе нравится?

Брат возвращается к прежнему положению:

– Ну ничё так, – и наблюдает за перекрёстком.

– Эти зеркальные айсберги закрывают самую значимую звезду, но из-за её отблесков и падающих теней, все мы всё равно знаем, что она существует.

Во мраке глаз старшего читаются грусть и лёгкий укор, он внимательно глядит на свою тон-сэн:

– И зачем она тебе сдалась, эта звезда?

И правда, зачем? И почему именно сегодня? Ёнсок не торопится с ответом.

– Иногда мне кажется, я давно умерла и меня погребли под железобетоном. А я бьюсь и бьюсь, но меня никто не слышит. Я вот думаю… может быть к свету хочу. Или согреться.

– Ты замёрзла?

– Нет, не в этом дело. Я хочу почувствовать, что меня спасли.

– К экзамену не готовилась, что ли?

– Чтобы спасли не от холода, а от безразличия. Хён, ты чего? Я же знаю, ты не отмороженный, иначе не смог бы так танцевать. Если здесь иней, – Виньен клонится влево и кладёт ладонь к сердцу брата, – и лёд, вот тут везде, – по кругу оглаживает крепкий горячий грудак, – этот человек никогда никого не завайбит, особенно меня dead inside.

– Думаешь, одной тебе тяжело?

– Думаю, что хочу увидеть, как сверху тянутся руки, сильные, крепкие, основательные, которые, если обнимут, то уже не отпустят.

– Все хотят.

– Тебе тоже нужны чьи-то крепкие руки? Мужские?