Читать онлайн Минора Бонье - Сиротка для графа Зябликова

Ветер пронзительно завывал и раскачивал карету, сиятельный граф Александр Зябликов, двадцати трёх лет от роду, возвращался из провинции в Санкт-Петербург. Он честно исполнил свой долг и проведал дальнюю тётушку, которая письмом вызвала его из города, можно сказать, к своему смертному одру. Граф Зябликов успел проститься с добрейшей души женщиной, а также пообещал ей жениться и обзавестись наследниками. Тётушка оставила ему своё имение и вознеслась на небеса, впрочем, он не испытывал нужды в деньгах, поскольку обладал довольно приличным капиталом, к тому уже удачно вложился в новое дело – фабрики купца Морозова.

Карета вздрогнула и застыла на месте, широко распахнулась хлипкая дверца, и верный слуга бородатый Тихон впустил внутрь крепкий мороз. Граф Зябликов поморщился, чувствуя, как слезятся глаза от лютого холода.

– Сашенька, – шумно выдохнул Тихон. – Придётся пустить лошадей в обход, дорогу к чёрту замело.

– Тихон, я же просил не называть меня Сашенькой, – страдальчески скривился граф Зябликов. – И не выражайся при мне, старайся говорить правильно. Вот чему я тебя, дурака, учу?

– Простите, граф, – усмехнулся Тихон. – В обход? Или будем подыхать на этой чёртовой дороге?

– Давай завернём в деревню и там переждём метель, – здраво рассудил граф.

– Как скажете, – Тихон захлопнул дверцу, чуть не сорвав её с железных петель, и уже с улицы долетело его ворчание: – Сашенька…

Граф укоризненно покачал головой, но Тихон оказался упрямым и даже своевольным учеником. Конечно, что взять с мужика, выписанного из глухой деревни? Тихон порой выдавал такие зверские ругательства, что уши у Александра скручивались в трубочку. Но в тоже время мужик служил графу верой и правдой, приглядывал за ним с младенческого возраста. А когда припадал к медовухе, то и вовсе принимался рассказывать, как качал сиятельного графа на своих огромных ручищах. Так что Александр многое спускал Тихону, благодаря бога за верного человека.

Лошади жалобно заржали и потянули карету в сторону просёлочной дороги, которую ещё окончательно не замело. Там вдали виднелись красные огоньки, обещавшие тепло и сытый стол. Вскоре путники добрались до деревушки, встретили их настороженно, чуть ли с не поднятыми вилами, но когда разглядели графа Зябликова, то обрадовались и пустили погреться в большой дом старосты. Тихон распряг лошадей и укрыл их в конюшне от непогоды, а Александра тем временем усадили за стол.

Староста был мужиком простым, но весёлым, обстоятельно поведал, как местные живут, но кое-что всё-таки утаил. Это Александр понял по красноречивым взглядам хозяюшки, которая присматривала за разговорчивым мужем. И пока картошка не остыла на столе, граф узнал, что деревню зимой поразил странный мор. Люди помирали, как мухи, и никакого спасения не было. Заодно выяснилось, что в деревне проживал очень дальний родственник сиятельного графа, да только он помер самым первым. Осталась у него дочка-сиротка, староста собирался её по весне отправить в городской приют.

– Я хочу увидеть девочку, – потребовал Александр, решив выполнить долг богатого дядюшки после долгих возлияний медовухи.

– Пойдёмте, граф, – закивал староста.

Они поднялись из-за стола и двинулись в сени, а когда распахнули дверь, то с гвоздя на перекладине сорвалась подкова.

– Ох, граф Сашка, не к добру это, – пробасил Тихон ему на ухо. – Вы лучше деньжат им оставьте, пусть девка сама живёт.

– Тихон – дремучий ты человек! – нравоучительно проговорил граф и смело шагнул за порог прямо в метель.

Они благополучно добрались до дома на окраине деревушки и постучались в дверь. Долго никто не открывал, староста даже к окошку припал, заглядывая внутрь. Тихон тяжко вздохнул и со всей силы ударил кулаком по двери, что аж дом содрогнулся. Тут же послышались шаги, заскрипел засов и появилась узкая щель. Тихон навалился плечом, и дверь открылась перед незваными гостями. Граф вошёл в дом и увидел несчастную сиротку.

Девочка, точнее, уже юная девушка на выданье, справившая этой весной совершеннолетие, задрожала от порыва ледяного ветра и обхватила себя руками за хрупкие плечи. Льняное серое платье лишь подчёркивало изящную фигуру. Но больше всего графа Зябликова поразили глаза сиротки: огромные, словно блюдца, бездонные с небесной синевой. Девушка нервно облизали алые губы, которые резко выделялись на её бледной коже.

– Что вас привело ко мне в столь поздний час?

– Граф Александр Зябликов, – представил Тихон графа сиротке. – Ваш дальний родственник.

– Ах, милое дитя, – граф и приблизился к девушке, взял её за руку и ласково улыбнулся. – Позволь мне позаботиться о твоей судьбе.

– Как желаете, граф, – пролепетала девушка.

– Тогда собирайся, – радостно произнёс граф. – Я забираю тебя в город!

И в бездонных глазах сиротки заплясали озорные огоньки.

Аннушка, так звали бедную сиротку, зябко поёживалась в куцой, заячьей шубке, поправляя тонкими изящными пальчиками тёплую косынку, повязанную поверх головы. Александр с нежностью смотрел на девушку, чувствуя себя спасителем. Метель поутру отошла в чащобу, открыв дорогу на город, чем и воспользовался Тихон. И надо было сказать, что верный слуга неодобрительно отнёсся к милой девушке, подозрительно на неё косился и фыркал аки буйная лошадь. Тихон даже отвёл графа в сторонку у конюшни и жарко зашептал, потряхивая тяжёлыми рукавицами:

– Сашка, девка плохая! Вот тебе крест, погубит она тебя!

– Тихон, – добродушно улыбнулся граф. – Не понимаю, почему ты на девчонку-то взъелся? Посмотри какая она скромная и пугливая.

– Глаза свои бесстыжие прячет, – тут же выпалил Тихон.

– И дрожит от холода, – промолвил граф.

– Алчная ведьма! Граф, на костёр бы её отправить.

– Как снегурочку? – снисходительно проговорил Александр, а ведь и вправду девушка напомнила ему сказочную деву: кожа бледная, почти прозрачная, что видны синие прожилки вен, тёмные круги под глазами, заострённый носик и алые, пухлые губки.

– И кол осиновый на всякий случай ей в сердце вбить, – посоветовал Тихон. – Вы, граф Сашка, как отвернётесь, так она и зыркает злобно, словно сожрать вас хочет.

– Ах, Тихон! – рассмеялся Александр. – Запрягай лошадей, хочу к вечеру уже до дома добраться, да как следует поужинать.

Мужик обиженно махнул рукой и занялся делом, а граф вернулся к старосте, отблагодарил за гостеприимство, выдал немного деньжат для поселения и обещал по весне заглянуть. И только он шагнул к карете, как к нему подскочила хозяюшка и сунула в руки корзинку с припасами.

– Граф, вы наш сиятельный, – зашептала-затараторила женщина, выпучив глаза. – Вы только Аньку обратно к нам не везите! Если её их пансиона прогонят и в приют сиротский не захотят брать, то вы её в городе и бросьте. Она нигде не пропадёт!

– Ну, ладно, – Александр отошёл от женщины, прекрасно понимая её поступок.

Аннушка-то была красивой, несмотря на худобу и бледность, видать, за своих мужиков бабы-то и перепугались. Он помог девушке сесть в карету, Тихон дёрнул поводья, и они поехали в город.

Санкт-Петербург предстал перед усталыми путниками в морозной дымке, от реки поднимался густой белый пар, хотя у берегов она уже была надёжно скована белым льдом. Яркие, красные огни приветливо светили и обещали долгожданный покой. Колёса застучали по мостовой, и лошади потащили карету к родному дому. Граф Александр Зябликов слыл прогрессивным молодым человеком, потому давно сменил место жительства с имения за городом на просторный дом почти что на центральной улице северной столицы. Трёхэтажное здание отличалось пышным крыльцом с колоннами и ангелочками, примостившимися на балкончиках и ставнях. Первый этаж был отдан под кухню, просторную столовую и комнаты для прислуги, второй занимала библиотека, музыкальный зал с роялем у окна и удобными креслами, также имелся зал для приёмов. Там же были и комнаты для гостей и дальних родственников. А вот третий этаж полностью принадлежал только графу, посторонние туда допускались в редких случаях. Ах да, ещё имелся подвал, где хранилась провизия и бочки с вином.

– Вот мы и дома, Аннушка, – ласково произнёс граф, подавая сиротке руку и помогая ей спуститься из кареты.

– Как же здесь красиво, – пролепетала девушка, с опаской поглядывая на слуг, выбежавших встречать графа.

Дородная домоправительница, а заодно и отличная кухарка Авдотья кинулась к нему без всякого стеснения и сгребла в охапку.

– Граф, вы вернулись! А у меня курочка в печи вас уже с утреца ждёт! Ох, как же мы перепугались, когда вас вчера не дождались! А это кто?

– Авдотья, это моя семиюродная племянница, – с улыбкой представил граф домоправительнице сиротку: – Аннушка.

Женщина окинула строгим взором несчастную девушку и махнула рукой, приказав следовать за собой. Тихон начал стягивать с крыши кареты дорожные сумки и сундуки, а граф пошёл в дом, изрядно устав с дороги. Авдотья не соврала, его и вправду с порога встретил аромат жареной курочки с картошкой. Александр скинул с себя шубу, а затем направился в столовую, предвкушая пиршество. Две молоденьких служанки уже накрывали на стол, стреляя в него глазками.

– Не забыл я и про вас, – граф поманил к себе девушек и выдал им расписному прянику и по клубочку красных лент, которые достал заранее из сумки.

Несмотря на высокое положение, Александр старался заботиться о своих слугах, и они всегда отвечали ему заботой и преданностью. Он уселся за стол, дверь из кухни приоткрылась и появилась Авдотья, за которой следовала Аннушка. Граф дозволил сиротке сидеть по правую руку от него, а по левую место заняла домоправительница, приходившаяся ему дальней тётушкой. Он поднял хрустальный бокал и торжественно провозгласил:

– За возвращение домой и начало новой жизни!

Граф Зябликов после ужина поднялся в свою спальню, переоделся в чистое бельё и засел за дубовый письменный стол. Он положил перед собой чистый лист бумаги, обмакнул гусиное перо в латунную чернильницу и вывел первые строки:

– Дорога выдалась дальней и трудной. Холодный ветер пронизывал до костей, казалось, из недр земли восстал сам Кащей.

Александр стихов слагать не умел, не получалось у него ловить бабочек вдохновения и писать четверостишья на потеху публике, но вот более тяжёлые, можно сказать, философские мысли частенько одолевали его. Ещё прошлым летом граф решил перенести на бумагу жизненные истории, потому-то он и стал чаще путешествовать по округе. И в эту ветреную и холодную ночь его вновь потянуло к сочинительству.

– То ли волки в ночи выли, то ли вьюга гналась за нами по пятам, – тихо проговорил Александр, старательно выводя кончиком пера красивые буквы. – Страх… Кхм… Страх прочно… Нет, не так! Страх проник в наши души.

Дом наполнился жутким воем, аже сердце в груди защемило. Александр от неожиданности поставил чёрную кляксу вместо точки в конце предложения. Оставив свои дела, граф подхватил керосиновую лампу и поторопился на второй этаж, откуда и доносился пронзительный вой. Тихон опередил его всего на два шага, они ворвались в обеденный зал и застыли ужасную картину. Авдотья стояла на коленях, прижав руки к груди, и отчаянно выла, раскачиваясь из стороны в сторону. Молоденькая служанка неподвижно лежала на полу, закатив глаза, отчего стали видны белки. Жуть!

– Авдотья?! – граф шагнул к домоправительнице, и круг света полностью выхватил из темноты девушку, стали видны две красные ранки не её шее, от которых тянулись тоненькие ручейки крови.