Она двигалась осторожно, каждый шаг выверяя, чтобы не нарушить хрупкий баланс или не наступить на что-то, что могло бы отреагировать. Тропы здесь были нетоптаны человеком, а скорее созданы Чумой – извилистые, пружинящие от слоя мха, местами поблескивающие странными кристаллами, которые, казалось, впитали в себя часть света. Дни переходили в ночи, которые были наполнены странными, светящимися формами и жутким гулом Омни-Флоры, иногда переходящим в подобие хора, который мог свести с ума. Эвелина спала урывками, прислонившись к гигантским стволам, обернутым слоями плотной, липкой лозы, стараясь заглушить голоса и сохранить рассудок.
Однажды, идя по тонкой, едва различимой тропе, она уловила что-то новое, резко отличающееся от всего, что слышала ранее. Резкие, ломаные всплески сознаний, наполненные страхом, злостью, решимостью. Они были непохожи на те пассивные отголоски скорби и забвения, что она слышала ранее. Эти были живыми. Принадлежали людям. Но не просто людям – это были сигналы конфликта.
«Они приближаются с севера!» – прозвучало в её голове, голос мужчины, полный тревоги. «Готовьтесь к бою! Прикройте фланги!» – ответил другой, более спокойный, но не менее решительный. «Не сдаваться! Это наша земля!» – женский крик, эхом отдававшийся в сознании Эвелины.
Эвелина замерла, прижимаясь к стволу древнего, оплетенного Чумой дерева, чья кора казалась влажной и дышащей. Сердце заколотилось в груди, отдаваясь глухим пульсом в ушах. Люди. Но не те, что в бункере. Эти голоса были полны вражды. Ощущение угрозы нарастало, но исходило оно не от Омни-Флоры, а от самих людей. Дар, такой беспощадный в своей правдивости, теперь предсказывал не только опасность, но и её источник.
Она наблюдала. Вскоре из-за поворота тропы показались первые фигуры. Их было около пятнадцати. Они были одеты в грубую, самодельную броню из обломков металла, покрышек и толстой, выделанной кожи, что едва ли могло защитить от настоящей угрозы, но давало хоть какую-то уверенность. В руках они держали модифицированное оружие – некие подобия арбалетов, стрелявших зазубренными болтами, и ружей, переделанных для стрельбы энергетическими зарядами, которые, казалось, искрили на кончиках стволов. Их лица были суровыми, покрытыми шрамами и замысловатыми узорами боевой раскраски, словно масками, призванными скрыть страх. Эвелина сразу ощутила их коллективную энергию – жёсткую, решительную, направленную на защиту. Она видела их мысли: «Не подходи… Чужаки… Смерть».
За ними, в нескольких десятках метров, показалась вторая группа. Их было чуть меньше, около двенадцати. Они выглядели совсем иначе. Их одежда, искусно сотканная из волокон Омни-Флоры, казалась частью окружающей зелени, сливаясь с ней. На лицах отсутствовала боевая раскраска, но глаза светились странным, почти религиозным спокойствием, которое пугало Эвелину сильнее, чем агрессия первой группы. Эвелина уловила от них поток мыслей, наполненных благоговением перед Чумой, принятием её как новой формы жизни. «Мы – её дети… Она благословит нас… Пробуждение».
«Они не понимают истинной угрозы…» – прозвучало в сознании Эвелины от первой группы, их мысли были полны презрения. «Слепые, что цепляются за старое…» – ответили те, кто выглядел органично, их посылы были наполнены жалостью.
Две фракции. Два пути. Те, кто пытался бороться с Чумой, цепляясь за остатки старого мира, и те, кто пытался
