Человек по имени Джон Блейк заглянул в «Веселую лошадь» и застыл в дверях. Он поискал глазами того, кто его пригласил, и наконец заметил Барнета. Тот, не сводя с вошедшего напряженного взгляда, кивком пригласил его следовать за ним и, пока Джон Блейк раздумывал в некотором замешательстве, нырнул в боковую дверь, по цвету почти не отличимую от стены. Гость поспешил за ним.
Они очутились в маленьком закутке, где хозяин заведения хранил всякий хлам. Впрочем, здесь помещался столик и два табурета, что обеспечивало минимальный комфорт, который был компенсирован отменным пивом и замечательными сэндвичами с копченым угрем.
Джон Блейк, чувствуя себя хозяином положения, уселся первым и молча приступил к еде. Барнет пожал плечами и сел рядом.
За стеной шумели посетители, а наши двое не обменялись и парой слов. Наконец сэндвичи закончились, Джон Блейк вытер губы и лениво спросил:
– Зачем ты меня звал, Крот?
Джереми пристально посмотрел на визави:
– Мы знакомы много лет, Джон, и я обращался к тебе, только когда сильно прижимало. И сейчас такой случай…
Джон, хотя я не поручусь, что имя это было дано ему при рождении, презрительно сплюнул.
– Говорят, Магистр переиграл тебя? Его люди болтали, что ты бежал из Лондона без единого шиллинга в кармане.
Наступила очередь Джереми сплюнуть, и он проделал это с неменьшим презрением.
– Джон, с каких пор ты считаешь деньги в чужом кармане? Боишься, что не расплачусь?
– Нет, не боюсь, Крот. Давай ближе к делу. Магистр празднует победу, а ты – адмирал без флота. Твои-то под чужим флагом ходят.
– Мы уже подошли к делу. Мне нужны три жизни.
– Три? Магистр – раз…
– Я не Магистра имел в виду, – перебил Барнет.
Джон Блейк остался невозмутимым.
– С Магистром у меня свои счеты, – продолжал Джереми. – Я сам до него доберусь, когда придет время. Мне нужна жизнь предателей.
Джон Блейк усмехнулся:
– О чем ты говоришь, Крот? Тебя предали все!
– Все – это тупые бараны, которые пошли за нерадивыми пастухами. Какой спрос с баранов, Джон? С них можно снять прилично шерсти, прежде чем пустить на мясо. А вот пастухи… Негоже оставить их безнаказанными.
– Ладно, убедил. Только, Крот, без шуточек – деньги вперед.
Блейк сурово сдвинул брови, словно хотел сказать, что мы, мол, наслышаны о твоей жадности, дражайший, и не сделаем тебе скидку на бедность.
Барнет же, наоборот, удивленно поднял брови, и это означало: «Не верьте сплетням, любезный, на хорошее дело я ничего не пожалею!»
Они торговались, как на восточном базаре, и если Джон Блейк пытался запугать Барнета, то Джереми, несмотря на то что прекрасно знал о роде занятий своего визави, вел себя так, будто речь шла о покупке овощей.
– Я тебя прирежу, Джереми, если мы не договоримся! – вырвалось у Блейка после того, как тот предложил бессовестно низкую цену.
Брови Барнета снова взлетели наверх.
– Что ты кипятишься, Блейк! Другой цены не будет: работа ерундовая, с ней справится любой лондонский мальчишка! Ну, набавлю за каждого фунтов по десять.
Три раза Блейк вставал из-за стола и порывался уйти, и всякий раз Джереми задерживал его, предлагая новую цену. Три раза посетители паба замирали от криков, доносящихся неизвестно откуда, и три раза хозяин паба успокаивал их, говоря, что кричат в соседнем парке.
Они договорились внезапно, и Джереми протянул собеседнику конверт с авансом.
– Мне нужны фамилии, – коротко сказал тот.
