– Вы, братцы, посидите тут, а я схожу и узнаю, как там и что, – решительно сказал Макар и направился к клубу.
Минут через пятнадцать он вернулся и заговорщицким тоном проговорил:
– Есть у меня лихой план освобождения нашего дружка уголовничка от справедливой кары. Слушайте…
Как Макар, претворяя в жизнь план освобождения Лаврика выступил в суде в роли адвоката, мы уже знаем.
Лаврик понуро сидел на лавочке в ожидании приговора. Ванька Встанькин, Гаврюха Нюхов и Пантелей Дрянькин продолжали всячески издеваться над ним: корчили рожицы, показывали пальцами обидные фигуры, имитировали удары розгами и заливисто хохотали.
– Капут тебе, козёл! – громко шепнул Лаврику Ванька.
– Готовь попу для экзекуции! Всыплем тебе от души! Излупим тебя, соблазнитель наших девок! Будешь знать, как портить их!
– Не надейся на лучшее – я тебя не пощажу! – свирепо пообещал Гаврюха.
Лаврик молчал, безропотно терпя оскорбления и угрозы.
Сидор Карпыч увлечённо беседовал с подошедшим к нему молодцем с быдловато- разбойничьим лицом о каком- то ветеране- рецидивисте Миколе Сергеевиче, которого правосудие отправило на тридцать третью отсидку за кражу гусеничного трактора и старой сенокосилки.
– Встать! Наш независимый народный суд появился! – увидев входящих из- за кулис судей, объявила Красава Путятишна.
– Садитесь, суд занял свои места.
Кнутов взял в руки лист бумаги, встал и принялся зачитывать приговор:
– В соответствии со статьями закона и горячими пожеланиями масс, по строгой справедливости подсудимый Роман де Мопассан приговаривается к экзекуции… Кнутов сурово посмотрел на Лаврика нервно кусавшего губы и продолжил:
– Приговаривается к двадцати ударам крапивой по задним мягким местам тела! И дополнительно наказывается стоянием на коленях в углу на кукурузе до следующего утра. Приговор обжалованию не подлежит. Приговор привести в исполнение здесь же – на сцене. Кто желает исполнить экзекуцию?
– Я! Я! И я! – хором вскричали Ванька, Панька и Гаврюха.
– Хорошо, – согласно кивнул Кнутов.
Лаврик живо представив, как эти ничтожества – Ванька, Панька и Гаврюха – разложат его на лавке у девчат на виду, бесцеремонно стянут с него штаны и нещадно будут стегать по голой, затрепетал от стыда и гнева; стал искать глазами Макара. Его он увидел в конце зрительного зала, Макар указал ему рукой на дверь и мотнул головой.
Лаврик мигом вспомнил все его инструкции и, радостно подмигнув, обратился к судьям:
– Извините за беспокойство. Но мне, как приговорённому к казни – жёсткой порке, полагается высказать последнее желание.
Судьи, слегка растерявшиеся от неожиданной просьбы обвиняемого (с такой просьбой к ним ещё ни один приговорённый не обращался), несколько секунд шептались, и Кнутов, махнув рукой, великодушно разрешил:
– Говорите, гражданин де Мопассан, высказывайте последнее желание.
– Перед казнью я бы хотел… в последний раз… поцеловать Джульетту и…
Гулкий смех в зале, взрыв сварливого негодования родных Джульетты и громкие её всхлипывания прервали его.
– Видите, Ромео, родственники протестуют, возмущаются, а ваша жертва плачет, не хочет с вами целоваться, – пожал плечами судья. Придумайте какое- нибудь другое желание.
– Тогда… мне бы… перед получением по заслугам… – стыдливо замялся Лаврик. – Мне бы… надо экстренно посетить туалет.
Все весело рассмеялись. Раздались язвительные выкрики:
– Приспичило!
– Придавило от страха!
